— Спасибо.

Вампирша не ответила. Она подобрала факел из ящика, где валялась связка его собратьев. Меня передёрнуло от мысли, для чего они могли использоваться тут. Запалив факел, вампирша бросила его мне. Я едва успел подхватить его и поднять повыше, пока он не спалил волосы мне или Веронике.

— Иди к мальчику.

Она не называла Дерека по имени.

Пандора стремительно выскользнула из допросной. Миг спустя её силуэт растаял во тьме, которая, казалось, сгустилась вокруг маленького пятна света. Меня кольнуло любопытство. Сжимая Веронику в объятиях, я поводил факелом по сторонам, чтобы разглядеть стены. Развешанные на них инструменты выплывали из мрака, скалясь острыми краями, угрожая выставленными шипами. Их молчаливые обещания источали злобу. Я поймал себя на том, что пытаюсь угадать предназначение некоторых, внешне безобидных, и заморгал. Комната заворожила меня, как удав, извивающийся перед кроликом.

Решительно поведя плечами, я направился к выходу. А сделать это было ох как непросто: Вероника висела мёртвым грузом (не думай о ней так!), одну руку занимал факел. Направился — громкое слово, я волочился, обхватив магичку за спину и молясь, чтобы держащая факел рука не затекла и он не упал под ноги.

Может быть, если взвалю девушку на плечо…

В этот момент Вроника встрепенулась, застонала, придя в себя, — и, ощутив, что её бесцеремонно тащат, вскинулась. Я чудом увернулся от локтя, метившего в нос, и торопливо сказал:

— Это я, Такуми, успокойся! Я спасаю тебя, Вероника, успокойся, тише, это Такуми, мы выберемся отсюда…

Осознав, что её не взяли в оборот инквизиторы, девушка недоверчиво уставилась на меня. Моргнула, и я с леденящим изумлением увидел, как задрожал подбородок.

— Ты? Такуми? Что ты… ты… ты… — наконец выдавила она. Глаза её подозрительно сверкнули, — Видение?..

Она обхватила меня за щёки, подёргала туда-сюда, желая удостовериться, что я не испарюсь.

— Не видение, — Сдавленный голос намекал, что девушка готова расплакаться, однако она справилась с эмоциями. Она вытерла уголки глаз и спросила:

— Как, во имя всех святых выродков, ты очутился здесь?

В её красных радужках пролетел испуг. Она дотронулась до ошейника и сразу же отдёрнула ладонь, будто прикосновение причинило ей боль.

— Он всё ещё на мне… я не… я не могу дотянуться до тьмы. Я бессильна.

Неожиданно она сгребла ошейник двумя руками и рванула — снова и снова, и на лице её отражались, сменяя друг друга, потрясение, и ужас, и отчаяние.

— Тьма!.. Пожалуйста, прошу, отзовись… молю, разбей его, убери его, уничтожь, открой его! Я не могу, не могу, не могу, я должна… она всегда была там, неподалёку, только подумай… но её нет, я отгорожена, отгорожена от неё! Помоги мне, сними его, — забормотала она горячечно, дёргая ошейник. По её шее заструилась кровь, но она этого не замечала.