Он покачал головой, и угли, на которых он лежал затылком, немедленно захрустели. Ему хотелось оправдать свой выбор в ее глазах, но он понимал, что любые попытки что-то объяснить превратятся в жалобное перечисление собственных слабостей. Почему он так цеплялся за Арбели, вместо того чтобы работать на себя?

«Потому что Арбели был ко мне добр», – промелькнула у него смутная мысль.

Словно заскучав в молчании, джинния отстранилась от него и принялась медленно кружить над тем, что осталось от мастерской. Он приподнялся на локтях над углями, наблюдая за тем, как она разглядывает наковальню и молот, стойки с инструментами с деревянными рукоятками.

– Осторожней, – предупредил он, когда она приблизилась к вытяжной трубе горна. – А не то оглянуться не успеешь, как окажешься на крыше.

Джинния удивленно покосилась на него, потом заглянула в трубу.

Это больно?

– Не думаю. Но ты будешь чумазей, чем гуль весной, – ухмыльнулся он.

Она засмеялась – смех ее был похож на солнечный свет – и поплыла дальше, внимательно разглядывая трубу, прикрепленную к стене.

– А вот это может быть больно, – сказал он. – Она идет к водонапорному чану.

Джинния попятилась, как будто труба могла схватить ее.

Это такое маленькое здание на крыше?

Он кивнул.

– Это резервуар.

Зачем эта штука вообще тебе нужна? Для защиты?

– Нет, она прилагалась к Амхерсту.