– Тоби, – произнесла она.
Он вскинул на нее глаза.
– Что, мам?
– Ты же не делаешь там никаких глупостей, да?
Он внимательно посмотрел на нее, потом сказал:
– Да, мам. Не делаю.
– Вот и хорошо.
Она уткнулась в свою чашку, пытаясь проглотить тугой комок, внезапно застрявший в горле.
Они сидели так за столом примерно час: она ела, а он работал. Наконец она поднялась, перемыла посуду и сказала:
– Спасибо тебе за ужин, сынеле. Я иду спать. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, мам.
Она пошла в спальню, переоделась в ночную сорочку и, выключив свет, стала ждать, когда Тоби разложит свой тюфяк. Потом, приоткрыв дверь, прислушивалась до тех пор, пока он не начал похрапывать, – и лишь тогда на цыпочках пробралась в кухню, вытащила из-под раковины мусорное ведро и открыла крышку. Сладкий запах стал сильнее, но в ведре не было ничего, кроме обычного мусора: жестяных банок из-под супа, спитой заварки, жирной оберточной бумаги, склизких картофельных очисток. Поморщившись, она сунула руку в ведро и принялась ворошить мусор, пока не наткнулась на что-то большое и остроконечное.
Она медленно достала находку. Это была картонная коробка, смятая, чтобы влезла в ведро. Внутри оказались печенья – чайные, миндальные и хоменташен – дюжина, судя по всему, разломанные и раскрошившиеся от грубого обращения. На коробке не было ни названия, ни печати, но Анна до сих пор способна была узнать радзиновскую выпечку по одному запаху. Она отломила у хоменташа уголок и сунула в рот, чтобы удостовериться. Ну да, так и есть, радзиновские. Они всегда клали в тесто слишком много цедры.
Она вернула коробку обратно в ведро, завалила мусором и вернулась в постель, гадая, что побудило ее сына зайти к Радзинам – и что именно он там узнал.
* * *
Окно в отеле «Эрл» было все еще открыто.
Джинния влетела внутрь и обвела номер взглядом. С виду все было на своих местах: и раскрытый чемодан ее спутницы, и его разбросанное содержимое, и остывший металлический чайник на столе. И София, посапывающая в своей постели, погруженная в сон, который создала для нее джинния.
Она посмотрела на женщину, на улыбку, игравшую на ее губах, и ощутила укол зависти. Она собралась с духом и проскользнула в ее сознание.