Она стояла на пирсе в порту Бейрута, у трапа корабля, который должен был увезти ее в Америку. Ее мать тоже была там, но солнце светило ей в спину, и Мариам едва могла разглядеть ее лицо. В руке она держала прощальный подарок, который приготовила для дочери. Это был ничем не примечательный медный кувшин, украшенный затейливой вязью. Воздух вокруг него мерцал и плавился от жара.

– Оставь его себе, мама, – взмолилась Мариам.

– Это трусость, – мягко заметила ее мать.

– Но я так устала, – сказала Мариам. – И лихорадка снова вернулась.

Она удивилась собственным словам: вернулась? Но потом, прямо во сне, вспомнила, как мать не раз рассказывала ей об ужасной лихорадке, которой Мариам страдала в детстве.

Ее мать кивнула и сказала:

– Я возила тебя в бухту Джуние, в пещеру Святого Георгия, где он омыл свое копье от крови змея. Я окунула тебя в целительные воды, и ты выздоровела. Запомни это хорошенько.

– Но зачем мне это помнить, мама? – воскликнула Мариам. – Я не святая, а он не чудовище, которое я должна умертвить…

Она осеклась и снова повторила, уже медленнее:

– Он не чудовище.