Она покачала головой:
Он ждал ее гнева, но она лишь покосилась на Амхерст, глядя на мелькающие за окнами арки и платформы.
Он нахмурился.
Она ничего не ответила, лишь молча улыбнулась. Переулок несся им навстречу, притягивал к себе…
Стекло выскользнуло у него из рук.
Было глубоко за полночь, когда Мариам Фаддул, которой не спалось, встала с постели, накинула пальто прямо поверх ночной сорочки, застегнула его и пошла по Вашингтон-стрит к Амхерсту.
Никогда в жизни Мариам не была на улице в одиночестве в столь поздний час. Вокруг не было ни души. Она нервозно оглядывалась по сторонам. У нее было такое чувство, что все соседи смотрят на нее из-за закрытых ставнями витрин и зашторенных окон спален. И, по правде говоря, она сама не знала, что будет делать, когда придет в Амхерст. Она знала лишь, что должна туда пойти.
Как обычно, при виде заклеенных бумагой окон Мариам пробрала дрожь. Выглядело это так, как будто здание ослепили. Она хотела уже постучать в дверь, но потом передумала. Она не собиралась ни бросать Ахмаду вызов, ни в чем-то его упрекать. Она понятия не имела, что за сила привела ее сюда, но эта сила явно хотела чего-то другого.
Она немного постояла на пороге, чувствуя себя глупо и неуверенно, потом уселась на крыльце, прислонившись спиной к стене, рядом с дверью. Оставалось только надеяться, что если кто-нибудь заметит ее здесь, то примет за бездомную. Между тем сидеть на крыльце оказалось удобнее, чем она ожидала, – и значительно теплее. Исходивший от двери жар наводил на мысли о бессонных летних ночах и о стенах домов, которые отдавали накопленные за многие часы на солнце тепло. Может, это был жар от горна?
Латунная крышка почтового ящика находилась всего в нескольких дюймах от ее руки. Мариам нерешительно приподняла ее. Разумеется, до нее немедленно донесся рев пламени в горне, странный, чем-то похожий на человеческий шепот. Воздух внутри тоже казался намного теплее, чем снаружи.