«Видимо, бродяга какой-нибудь, – сказали они директрисе. – В нашей практике такое бывало. Они забираются в какое-нибудь теплое местечко и начинают там с котлом баловаться. Возможно, дружок этой вашей учительницы, про которую вы говорили, – Леви, так, кажется?»

Представить себе Шарлотту Леви устроившей любовное гнездышко с каким-то бродягой в кладовой директрисе было крайне сложно – но, с другой стороны, какое еще могло быть этому объяснение? Она выслушала сбивчивые рассказы Рейчел и Гарриет, но ни один из них толком картину не прояснил. Эта парочка также категорически отрицала какую-либо свою причастность к плачевному состоянию Крейндел Альтшуль, что, впрочем, ни в малейшей степени им не помогло. Но хуже всего было то, что новость об этом происшествии распространилась по приюту с такой быстротой, что теперь было совершенно невозможно сказать, кто был его свидетелем. Если верить разговорам в коридорах, то половина приюта присутствовала в подвале вместе с Крейндел, а вторая в это время слушала с лестницы.

Настало время, решила директриса, восстановить порядок. Она поблагодарила полицейских за помощь и начала мягко их выпроваживать. Уже поздно, ребятишкам пора ужинать, она непременно сообщит, если вскроются какие-нибудь новые обстоятельства… Да-да, разумеется, полицейских из участка пригласят на ежегодное ревю Марширующего оркестра, как всегда… Она проводила их до двери и поднялась наверх.

Крейндел по-прежнему находилась в уборной, время от времени из одной из кабинок доносились рыдания. Группка перешептывающихся девчонок околачивалась снаружи, явно подстерегая ее с целью забросать вопросами. Директриса непререкаемым тоном велела им идти ужинать, а сама негромко постучала в дверь кабинки.

– Крейндел? Тебе что-нибудь нужно?

Рыдания превратились во всхлипывания.

– Спасибо, ничего не надо, – прошептала Крейндел.

Директриса вздохнула. Ей тоже очень хотелось расспросить девочку о том, что та видела в подвале, – никаких больше небылиц, только правда – и о том, какую роль сыграла во всем этом Шарлотта Леви, если сыграла. Но для одного дня ей уже и так пришлось пережить более чем достаточно. Все вопросы могут подождать до утра, решила директриса.

– Почему бы тебе не принять душ, спокойно и без спешки? – сказала она Крейндел. – А потом, если хочешь, можешь поужинать в лазарете. Я скажу сестре-хозяйке, чтобы ждала тебя.

Душ немного помог.

Крейндел всегда мылась только по утрам, когда все краны в приюте были открыты и чуть теплая вода текла тонкой струйкой. Сейчас же воды было много и она была по-настоящему горячей. Ее грязные волосы отлепились от шеи, соль, пленкой присохшая к коже, смылась. Голова у нее раскалывалась от долгого плача. В желудке было пусто, но она знала, что не сможет проглотить ни кусочка. Она только что потеряла своего единственного друга. Он напугал ее до полусмерти, и она прогнала его. Она хотела, чтобы он вернулся. И в то же самое время надеялась, что никогда больше его не увидит.