– Она меня чуть не убила, – договорила за него Уми. От слов каннуси у неё внутри что-то оборвалось. Неужели ей никогда больше не доведётся увидеть то прекрасное синее свечение, которое несло с собой колдовство? Неужто вода больше никогда не отзовётся на её зов?

Похоже, все эти мысли отразились на её лице, потому как Дзиэн добавил:

– Лишь в очень редких случаях сила может обернуться против самого колдуна и серьёзно навредить ему. То, что произошло с тобой, было скорее предупреждением.

– Но кто мог сделать это? И зачем?

– Этого я не знаю, – покачал головой каннуси. – И ни я, ни Ямада не сможем помочь тебе: снять печать может только тот колдун, что наложил её. Эх, а я-то надеялся, что сегодня нам удастся пробудить твою силу – она бы очень помогла тебе в борьбе с проклятием. Что ж, придётся искать другой путь…

Дзиэн продолжал что-то говорить, но Уми не могла сосредоточиться на его словах. Кто-то знал о том, что в ней может пробудиться сила, и запечатал её. Но кто?

Неприятная догадка озарила Уми, и она поморщилась. Ей даже думать не хотелось о том, что кто-то из её ближайшего окружения мог замыслить против неё дурное.

Но она всё же не смогла удержаться от вопроса:

– Скажите, каннуси, может ли это быть делом рук ёкай?

– Вы подозреваете какого-то конкретного духа? – тут же встрепенулся Ямада.

– Сначала я хочу понять, возможно ли такое в принципе, – стояла на своём Уми, не отрывая пристального взгляда от старика.

После некоторых раздумий, Дзиэн заговорил, словно взвешивал каждое слово:

– Думаю, что сильному ёкай вполне по силам перекрыть поток силы. Особенно у колдуна, чья ки ещё не успела толком проявить себя.

– Тогда у нас появился первый подозреваемый, – невесело усмехнулась Уми.

Ёкай, который всегда был рядом, сколько Уми себя помнила. Сильный дух, способный охранять не только целую усадьбу, но и его обитателей.

Если за всем этим действительно стояла О-Кин, то желала ли она навредить Уми, или же наоборот хотела защитить её? Но от чего?

***

Дальнейший разговор не клеился: и даже появление Сатору с чаем и закусками не спасло ситуацию. Уми задумчиво жевала, почти не чувствуя вкуса пищи: даже жареные данго, которые она так любила, на сей раз не вызывали в ней никаких чувств. Слишком много всего навалилось на неё с самого утра: столкновение с водными сущностями, напугавшими её до полусмерти, известие о смерти дядюшки, которая, с какой стороны ни посмотри, не походила на мирную кончину от сердечного приступа.

А новость о том, что в ней все эти годы дремала запечатанная кем-то колдовская сила, и вовсе не способствовала обретению расшатанного душевного равновесия.