А я смотрю на женщину в красном платье, и прямо под моим взглядом она тоже становится зверем, как будто это я ее превратил, и зверь визжит и путается в вышитом жемчугами намокшем шелке, пока не встречает смерть от древнего меча самурая, и этого я уже не могу не видеть. В это я уже не могу не верить.

Я подбираю с пола охотничий нож с окровавленным лезвием – и рассекаю себе ладонь.

Когда по твоей вине гибнет зверь, за кровь платишь кровью

Кто мне сказал? Откуда я это знаю?

Я опускаюсь на пол и сжимаю виски руками. В ушах стучит – как будто рвется наружу, просит выпустить – моя кровь. Я закрываю глаза. Я ни на кого не смотрю.

Я не смотрю, как звери снова оборачиваются людьми. Как та, что еще недавно скулила, вынимает связку ключей из красного платья той, что еще недавно была сильней. Я не смотрю, как они отпирают клетку. Как раскрывают капканы. Как расстегивают кандалы.

Я не смотрю на тварь, которую чуть было не полюбил. Она подходит меня обнять, а я отталкиваю ее холодные руки.

Я не смотрю на другую тварь, ее мать, которая перешагивает через двух мертвых лисиц, прикрытых, как саванами, красным и желтым шелком, и говорит:

– Нам пора идти.

Я не смотрю, как та тварь, что скулила, та, что осталась в живых, преграждает ей путь и кричит:

– Ритуал, Аньли! Ты обещала мне ритуал передачи власти!

– Как ты глупа, Нуо, – я не смотрю, но знаю, что Аньли указывает на два лисьих трупа. – Это и был ритуал. Теперь ты за старшую.

Глава 5

Глава 5

Вот как они с начальником в штабе замочили Силовьева-стукача и нескольких вертухаев, это Пике понравилось. Но потом начальник должен был сесть за руль, а не Пика. Пика-то водить не умеет. Только уже когда бежали к машине, начальника подстрелили. Пика верный, Пика хороший, он начальника взял под мышки и потащил.

А начальник сказал:

– Ты поведешь.

Пика ему ответил, что не умеет.

– Плевать… Научу…