Сказала не жалобно, а как будто даже довольно. Как будто хотела показать этому холодному мужчине, который на нее не смотрел, что в ней больше человеческого, чем в матери.

Он так и не взглянул на нее. Он смотрел в огонь. Ояма подумал вдруг, что в фамилии этого человека – лишняя буква. Не Кронин должны его звать, а Ронин. Самурай, лишившийся господина. А заодно и души.

– Вы благородный человек, Кронин-сан, – сказал Ояма с глубоким кивком. – Вы спасли нас. Вернули мне меч. Я ваш должник.

Кронин молча, без выражения развернул и протянул Ояме армейскую карту.

– Это мне… зачем?

– Это чтобы вернуть мне долг. – Кронин выудил из-за пазухи карандаш. – Начертите маршрут к «Отряду-512».

– Для чего?

– Я рассчитываю найти там женщину. Белокурая, голубоглазая, родинка над губой… – Его голос вдруг сорвался, и Ояма с изумлением понял, что Кронин не равнодушен, а из последних сил держит лицо, как будто он и впрямь самурай. – …Ее зовут Елена. Она моя жена. Она там?

Ояма взял у Кронина карту и карандаш:

– Она вам очень нужна? Елена?

Тот впервые с тех пор, как они покинули грот, посмотрел на Лизу – долгим, тоскливым взглядом – и произнес:

– Да. Очень.

Лиза откинула назад голову и заливисто рассмеялась. Как и мать, она смеялась, когда ей причиняли боль.

Ояма прочертил на карте извилистую тонкую линию, поставил крестик и только тогда сказал:

– Она там.

Кронин прикурил от горящей ветки, глубоко затянулся.

– Она жива? – голос Кронина звучал твердо, но рука с сигаретой дрожала. – Что с ней сделали? Скажи, чего мне там ждать.

Ояма покачал головой:

– Я указал тебе дорогу. Но там… ты сам должен встретить свою судьбу.

Кронин открыл было рот, чтобы возразить, – но не стал. Долго, внимательно смотрел Ояме в лицо, будто силясь через кожу и череп прочесть ответы, скрытые в голове. Потом поднялся. Сверился с картой. Швырнул окурок в огонь.