Начальник показал Пике шелковую карту, там одно место было отмечено знаком, таким же, как у начальника на груди: три продольные полоски и одна поперечная.

– Вот туда… гони… это лисье святилище… тайный вход… все обползаешь… найдешь знак, как у меня…

И Пика погнал. Из штаба за ними выскочили, стреляли, но Пика ловко ехал, зигзагом, быстро и с ветерком, потому что за него как будто ехал начальник. А уже когда к святилищу подъезжали, начальник с заднего сиденья прохрипел:

– Сейчас я… потеряю сознание… но ты меня до места… хоть зубами… доволочешь… Антибиотик в аптечке… Будешь колоть каждые шесть часов… Рану промывать… Вокруг раны будешь рисовать руны… такие… – начальник накорябал на оборотной стороне карты несколько загогулин. – Тогда пуля выйдет… Теперь повторяй за мной: «Я никто»…

– Я никто, – с готовностью откликнулся Пика.

– Дальше придумай сам…

– «Дальше придумай сам»…

– Идиот… Сам закончи фразу… Отрекись… от себя…

– Я никто… – Пика попробовал придумать окончание фразы, но в голове была пустота.

Он не знал, как правильно заканчивать фразы. Не понимал, чего от него хочет начальник. Он хороший, он делает как хочет начальник, просто нужен четкий приказ.

– Я делаю как хочет начальник, – Пика затравленно уставился в зеркало заднего вида. – Я делаю как хочет начальник. Я делаю как хочет начальник!..

Начальник улыбнулся ему из зеркала белыми, растрескавшимися губами:

– Так сойдет… Будешь говорить каждый час… Пока я не очнусь… Рану обработаешь… Перевяжешь…

Дальше Пика сам поехал как мог, но без начальника у него получалось плохо, Пика врезался в дерево, и машина заглохла. Так что он поволок начальника через лес – руками, зубами… Он все делал, как начальник велел, и каждый час говорил:

– Я никто. Я делаю как хочет начальник.

Один раз Пика попробовал промолчать. Потому что он чувствовал, что эти слова – как подзавод у часов: если он их не скажет, часы тогда встанут, и Пика будет свободен, и уйдет от начальника, оставит его в лесу подыхать… Когда было пора говорить «я никто», Пика зажал себе рот, чтобы слова не вышли наружу, – но слова оказались острыми, как металлические стрелки часов. Эти стрелки воткнулись Пике в язык и в глотку, больно и тошно, и Пика, скорчившись, залез себе пальцами глубоко в рот, чтобы вырвать, вытащить стрелки, – и его стошнило, и вместе с едкой вонючей жижей он выблевал слова, которые душили его:

– Я никто! Я делаю как хочет начальник!

Больше Пика не пытался сопротивляться. Доволок начальника до места, отмеченного на карте, но там был только холм и на вершине кривое дерево, обвешанное колокольчиками и лентами. Пика ползал по склону долго – успел произнести слова трижды, – прежде чем нашел знак, как у начальника на груди. Он был сложен из древесных корней: три продольных и один поперечный. Пика взялся рукой за поперечный, потянул и открыл крышку люка. Святилище пахло погребом и мертвечиной.