– Товарищи бойцы и офицеры Красной Армии! Я – комиссар, полковник госбезопасности Глеб Аристов. Вы должны узнать правду. Человек, чьим приказам вы подчиняетесь, называет себя капитаном СМЕРШ Степаном Шутовым. Но он лжет. Этот человек – оборотень, он изменник Родины, фашистский шпион, беглый заключенный, враг народа, диверсант Максим Кронин! Настоящего капитана Шутова он подло убил и явился к вам под его личиной с вредительскими целями. Товарищи советские воины! Ваш священный долг – выйти из подчинения перевертыша и шпиона, сложить оружие и пропустить нас в город. В этом случае никто, кроме Кронина, не пострадает. В противном случае мы вынуждены будем применить силу! Даю вам час.

Я схожу с моста. Я смотрю на своих, а они смотрят на меня. Смотрит Пашка, нелепо отвесив челюсть. Смотрят рядовые бойцы. Смотрит сапер Ерошкин – как всегда, скорбно, но теперь еще с осуждением, будто он пришел на поминки, а покойника подменили. Смотрит снайпер Тарасевич из-за заброшенной фанзы, и смотрит дуло его винтовки. Лейтенант Горелик смотрит – и смотрит его ТТ:

– Ну, что скажешь, капитан, – или кто ты есть?

Я подхожу к лейтенанту. Я ловлю его взгляд, но я его не держу. Я говорю не как дрессировщик со зверем, а как человек с человеком:

– Меня зовут Максим Кронин. Я убил капитана СМЕРШ Шутова. Остальное неправда. Хотите правду?

– …Чему поверить? Во что ты предлагаешь нахуй поверить?! – Горелик дергает носом и трясет головой, он близок к истерике, направленный на меня ствол ТТ ходит ходуном. – В бесов и оборотней? В даоса с тыщей еблищ? В эликсир бессмертия?! В оживших глиняных мудаков, которые завоюют весь мир? Поверить в злого колдуна-чекиста, который уничтожит весь город? В тебя поверить, доброго колдуна, фронтовика-разведчика, безвинно осужденного? Вот прямо взять – и поверить в эту вот всю хуйню?

Я жду, когда его дыхание выровняется, и отвечаю:

– Вот прямо взять – и поверить.

Он орет:

– Да ты ебанулся!

– Тогда стреляй, лейтенант. Пристрели меня, как бешеную собаку, а потом пусти Аристова, потому что, пока я жив, он сюда не войдет.

Горелик медлит. Но дуло его ТТ смотрит прямо мне в сердце.

– Товарищ лейтенант! – рядовой Овчаренко вдруг встает между мной и дулом, заслоняет меня собой. – Вы сначала в меня шмаляйте! Я ему верю.

– А ну назад, дурак! – вопит лейтенант. – Ты уже на три расстрела наверил!

А я цежу сквозь зубы:

– Пашка. Немедленно вернись в строй.