- А вы бы солгали или уклонились от ответа.

- Ложь не совсем мой профиль, а насчет уклончивости… Я не такой любитель татуировок, как вы, и предпочитаю сотрудничать, а не служить.

- В службе нет ничего предосудительного, хотя в ваших устах это прозвучало осуждающе.

- Но нет ничего почетного, если служишь двум господам. Кто-то из них двоих всегда будет чувствовать себя обманутым.

- Много вы понимаете в двуличии, - мрачно усмехнулся Ратманов. – Иногда оно неизбежно.

- Вы правы, двуличие также не мой конек, предпочитаю работать с открытым забралом, но я всегда стараюсь максимально вникнуть в чужое положение – уж такова специфика. К чему ссоры, пока не умерла надежда найти точки соприкосновения?

Вопреки ожиданию, Илья не вспылил при упоминании «двух господ» и тем самым не открылся стороннему наблюдателю, продолжая хранить непроницаемость. Тем не менее Вольгерд начинал постепенно разбираться в его душе, которая, как известно, потемки, но блуждать в этих темных субстанциях ему было не впервой.

Ратманов относил себя к представителям новой формации, которые всегда знают, чего хотят. Он делал себя сам, подстраиваясь под обстоятельства, людей и нравы. Гибкий и целеустремленный, он подхватывал и развивал себе на пользу любые веяния и точно так же, с легкостью, отбрасывал и топтал ненужное. Боричу казалось, что он местами переигрывает со своей загадочностью, но Илья не играл – он так жил, с его точки зрения было уместно все, что несло выгоду в перспективе, и это поведение вкупе с немногословностью были для него естественными. Сиюминутные блага его не интересовали, он целился в будущее и был готов рассматривать даже слом устоявшейся системы, если это станет лифтом, способным вознести его наверх.

Обычно, если система не ломается сама под грузом противоречий, то такие, как он, взрывают ее изнутри. Мир, где правил Антоновский, Ратманов перекроил незаметно, исподволь, сломав сложившиеся до него порядки. Он подчинил себе магната и стал его доверенным лицом, без которого «король карнавала» и шагу не смел ступить. Вольгерд помнил, как тот звал Илью перед поездкой в Дикие ущелья, то есть не лично отдавал приказы своим людям готовить глисс, а через помощника. И Ратманов изо всех сил поддерживал установившееся статус-кво, не позволяя Антоновскому принимать решения без консультаций с ним.

Даже сейчас хозяйский гнев был умело перенаправлен им на другие объекты, а двуличный виновник остался наплаву. Не удивительно, если учесть, что без Ратманова вся империя могла рухнуть – и Антоновский понимал, что все держится у него на одном гвозде, а перестройка потребует времени. Этим утром «король» обнаружил себя голым, он слишком увлекся погоней за призраками, делегировав воспитаннику все прочее, не относящееся к Ольге Дубцовой…