- Не хотите ли поддержать земные застольные традиции, тлоджа У Ма, и тоже сказать несколько слов? – поинтересовался он, делая знак, чтобы лакей наполнил повторно бокалы, долив кому вина, кому воды или сока.

У Ма едва заметно встрепенулся:

- Если вы не возражаете, то я исполню хвалебную песнь мужеству, с которым держались прекрасные госпожи Умила и Маша. Их дух не был сломлен, несмотря на испытания. Я всем сердцем, памятью и умом отдаю должное их характеру и силе.

Умила скромно потупила очи, а Маша послала ему мудреный жест обеими руками.

- Выпьем за это! – одобрил Антоновский.

Спустя минуту в разговор вступил Ратманов:

- Дорогая Маша, - громко произнес он, поворачивая голову к Некрасовой, - господин Борич только что поделился со мной, что пока над вами бушевала буря, вы спасались разговорами. Интересно, какие именно темы поддерживали в вас боевой дух?

Маша растерянно взглянула на Вольгерда.

- Самые разные… Например, о литературе, - брякнула она, не придумав ничего лучше.

- О литературе? – Ратманов едва не поперхнулся. Некрасовой он справедливо не поверил, но ничего не мог с этим поделать. Его провокация превращалась в неудобный фарс. – Какого же писателя вы обсуждали, сидя в сырой пещере? Или какую книгу?

- Мы говорили о робжиптанской мифологии, - чуть увереннее ответила Маша, ориентируясь на недавний разговор.

У Ма отреагировал на ее признание немного странно. Он шевельнулся, чем привлек внимание Борича, но тотчас прикрыл веки, гася разгоревшееся сияние глаз, сопровождающее эмоциональные всплески у эриданцев, что бы это сейчас ни означало.

- Полагаю, господин Борич узнал для себя много нового, - Ратманов покосился на своего визави. – Он ведь раньше не слишком интересовался эриданской культурой.

- Да, я неожиданно сильно увлекся робжиптанским эпосом, - подтвердил Вольгерд, желая поддержать Машу, но при этом бросая взгляды и на безмолвствующего У Ма.

- И что же вам в нем понравилось? – поощрил Илья.

- К примеру, я узнал, что у робжиптов над головой, оказывается, не одно небо, а несколько.