- Меняется форма трансляции. Робжипты должны будут продолжить вещание даже после того, как в студии вырубят прямой эфир, и распространить его буквально на весь мир, забить этим интервью всю сетку вещания. Умиле придется проговорить весь текст до конца, хотя ее постараются быстренько заткнуть. Детектив Борич будет охранять единственную камеру, что останется работать до последнего. Сейчас они с Милой как раз летят ее забирать. А я буду охранять тебя.

- А кто будет охранять Умилу?

- Вряд ли она кому-то понадобится, - ответил Ратманов. – Возле клуба будут робжипты, они позаботятся о ней в крайнем случае. А ты во всем слушаешься меня, это ясно?

- Вольгерд говорил другое. Он сказал, что мы с Милой должны слушать только его, и не отменил этого указания.

- Я не знаю, что он там говорил или почему промолчал, но после внесенных изменений ты поступила под мою ответственность и делаешь только то, что я велю. Если хочешь жить, конечно.

Маша вгляделась в его напряженные черты. Илья хотел, чтобы сегодняшний день прошел без осложнений, но осложнений все равно не избежать, и он это прекрасно сознавал, готовился к ним. Образ сходящихся скал Сциллы и Харибды явственно маячил в его мозгу, как и уверенность, что он обязательно между ними проскочит. Он подстраховался на все случаи, и Маша была нужна ему во всех сценариях. Без нее он терял преимущества.

Маша отвела взгляд, делая вид, что пристегивается к креслу, но Ратманов, на ее счастье, не почувствовал мимолетного сканирования. Кажется, эти вещи стали получаться у нее гораздо проще, без усилий. Считывание мыслей и намерений все больше напоминало дыхание: люди не думают, как дышать, просто дышат, и окружающие не сосредотачиваются на этом акте, считая его естественным.

- У Борича будет иная задача, и она куда важнее, - продолжил объяснять Ратманов, на секунду отворачиваясь к окну, где мелькнули удаляющиеся крыши резиденции «Озера Грез». – Проиграет он, упустит камеру – проиграем мы все, так что ему не до тебя. Почетная обязанность позаботиться о твоей безопасности ложится на мои плечи. Так что обещай сегодня не дурить, хорошо?

Маша предпочла не спорить:

- Хорошо, - сказала она, зная, что поступит по-своему.

Она не чувствовала потребности полностью довериться Илье, хотя и не могла с точностью определить, что будет означать это загадочное «по-своему». Она надеялась, что быстро во всем разберется.

Не подозревая о ее упрямстве, Ратманов удовлетворился словесным признанием.

- Я никогда не планировал причинить тебе вред, - примиряюще произнес он. – Все было ради тебя, абсолютно все! Ты стала мне дорога, как бы ты к этому не относилась. И когда все это закончится…