Кроме входных дверей ночью в Усадьбе запирались на ключ только жилые комнаты и вход в хозяйские покои Восточной и Западной башен. Даже казарму никто не закрывал на замок, чтобы можно было быстро выскочить по тревоге. Я спустился на первый этаж, прошел через Большую гостиную, ощущая на себе взгляды скрытых во мраке чудовищ, королей и принцесс, кружащихся под потолком, включил фонарь и открыл двери кухни. Направленный вниз луч света очертил силуэты разделочного стола, плиты, закрытых полок, отразился тусклыми бликами в идеально чистых поверхностях –  Римма содержала кухню в безупречном порядке. Стараясь ничем не нарушать настороженной тишины, я выдвинул один из ящиков: в нем поблескивали столовые приборы и кухонные ножи –  мне подошел средний, с коротким клинком, бритвенной заточкой и удобной пластмассовой рукояткой. Я положил его в карман пальто, аккуратно задвинул ящик обратно, вернулся в гостиную, отпер застекленную дверь и вышел через северную террасу во двор.

Прямо передо мной темнел недвижный фонтан, за ним меж исполинских деревьев уходила в таинственный сумрак аллея. Патрульного не было видно: возможно, он проходил сейчас по другой стороне периметра или вовсе занимался какими-то своими делами, как Захар в ночь трагической гибели псаря Николая. Я подошел к фонтану, повернулся к Усадьбе и навел бинокль на окна второго и третьего этажа. Едва заметная красноватая точка светилась на черном стекле выпуклого полукруглого окна чердака.

Теперь нужно было спешить. Я торопливо запер двери гостиной и взлетел по широким ступеням главной лестницы на третий этаж. Вход на чердак был прямо передо мной. Я прислушался: оттуда не доносилось ни звука. Дверь заскрипела протяжно, как будто недовольная тем, что ее разбудили, и медленно отворилась во тьму. На стекле большого окна еще дрожала светящаяся красная точка. В несколько широких шагов я быстро пересек чердак, и это оказалось ошибкой. В поясницу мне уперся ствол пистолета –  это ощущение, раз испытав, не спутать ни с чем, –  и знакомый голос с восхитительно чувственными модуляциями произнес негромко из тьмы:

– Держи руки на виду.

– Прости, ты знаешь, что я никогда не любил игр в строгую госпожу.

Я развернулся, сбив ствол левой рукой. Плечо отозвалось на резкое движение оглушающей болью, от которой во рту сделалось сладко, но мне все же удалось поймать правой запястье вооруженной руки, вывернуть ее на рычаг и схватить пистолет. Вера замерла на секунду, но в следующий миг выскользнула из захвата, повернулась спиной, стремительно наклонилась и точным ударом ноги отправила оружие под потолок. Пистолет, вращаясь, исчез во тьме, но через пару мгновений вновь появился в льющемся из окна неверном ночном свете как раз в тот момент, когда Вера, исполнив эффектный кульбит, поймала его с ловкостью настоящей циркачки. Оружие мгновенно вернулось к ней в руку. Она была готова снова направить пистолет на меня, но замерла, почувствовав прижатое к своему горлу острое лезвие.