«…мягкие ткани органокомплекса шеи окружены темно-красными кровоизлияниями, переломы подъязычной кости и щитовидного хряща с разрывом трахеи в ее нижней трети…»
– Укус на задней стороне шеи, в выйной области, под волосами, – сказала Лера. – Такой же, как у Белопольской, с травматической ампутацией фрагмента кожных покровов и тканей. Я сфотографировала его и тоже распечатала, вы найдете фото в бумагах. Но в заключении экспертизы об укусе нету ни слова.
Мимо них прошел одутловатый мужчина в распахнутой куртке поверх кофты с капюшоном и в стоптанных кроссовках. Он покосился на разложенные фотографии и листы экспертизы, зацепился взглядом, да так и пошел дальше, скосившись, пока едва не врезался в дверь. Алина стала складывать бумаги обратно в пакет.
– Алина Сергеевна, это все, – решительно сказала Лера.
– Что именно?
Лера стиснула руки так, что побелели тонкие пальцы.
– Я, конечно, вас очень боюсь…
– Звучит как-то не очень, – усмехнулась Алина.
– … но есть кое-что, чего я боюсь еще больше.
– Кое-что или кое-кто? Неужели Эдик?
– Нет, – отмахнулась Лера. – Это неважно. Вам лучше не знать. Я сегодня встретилась с вами потому что, не только боялась всегда, но и уважала, и сейчас уважаю, а еще очень благодарна за то, что вы для меня делали все эти годы. Но я прошу, пожалуйста, не звоните мне и не пишите, я не смогу больше помогать вам, не стану. Вы видели, наверное, что я удалила всю нашу переписку, а еще все файлы, которые слала вам, со своего телефона, и вот эти фотографии тоже – распечатала, чтобы вам принести, и удалила сразу. Я знаю, вам это дело по какой-то причине представляется важным, и вы, в отличие от меня, очень смелая, я всегда восхищалась этим, но, поверьте, вам тоже лучше отойти от всей этой истории в сторону, как можно подальше, пока не случилось непоправимого. А бумаги, что я дала вам, просто сожгите. Прощайте.
Дверь приоткрылась, впустив в духоту кафе прохладный, пропитанный влагой воздух, и снова закрылась за Лерой. Мужчина в черном пальто уснул, засунув руки в карманы. Следующая встреча была запланирована на десять утра, ехать в офис не имело смысла, и Алина, взяв себе большую кружку черного кофе и порцию блинчиков, размышляла, глядя в окно, за которым на набережной понемногу уже собиралась будничная автомобильная пробка. Наверное, стоило бы обдумать слова и поведение Леры, но Алину они странным образом нимало не обеспокоили, даже наоборот: она была бы удивлена более, если бы ничего такого не происходило, по городу за ней не катались бы черные джипы с номерами, которых нет ни в одной базе, а бывшая ассистентка, пугаясь собственной тени, не назначала бы внезапных встреч и, замаскированная, как девушка Бонда, не передавала бы тайком откопированных документов, чтобы потом распрощаться и пропасть навсегда. Она была готова к чему-то подобному с того самого момента, когда взялась, вопреки здравому смыслу и повинуясь исключительно некоей подсознательной тяге, помочь милейшей преподавательнице сольфеджио снять груз неправедных обвинений с возлюбленного ее погибшей дочери. Алина чувствовала, что все странности последних дней как-то связаны с тем, что она прикоснулась к одной из бесчисленного множества нитей таинственной паутины, весь масштаб которой пока невозможно было представить, где в центре угнездился зловещий бессмертный душитель, а потому не удивилась и тому, что сообщила ей Зоя, когда она набрала ее в девять утра: