– Где схрон?

Архип испуганно вытаращился, стараясь не размыкать губ, но запах спиртного все равно был отчетлив, как печатный шрифт.

– Какой? –  прошипел он, стараясь говорить на вдохе.

Я был в благодушном настроении и совершенно не желал походить на чудовище, о котором битый час вещал фон Зильбер, поэтому только тихонько ткнул его в печень. Архип охнул, начал сгибаться, но я его поддержал.

– Где? –  спросил я еще раз.

Архип в отчаянии взглянул исподлобья, и я подумал, что он бы ни слова и не проронил, сколько бы тычков и затрещин я ему ни отвесил, если бы не наша ночная поездка с Машенькой.

– В стойле у Буцефала, ваше высокородие, –  сипло ответил Архип.

Через две минуты все встало на свои места.

Алкоголь в Усадьбу привозил водитель Дунина.

– Их автомобиль не досматривают из уважения-с, –  объяснил Архип.

Схему придумал предприимчивый Петька: раз-другой перекурил с шофером Германа Германовича, пообщался со старшими воспитанниками, договорился с Архипом, и в итоге продавал втихую виски, джин и самбуку по стократной цене, честно разделяя с участниками цепочки доходы, которые переводили ему на карту благодарные покупатели, когда оказывались в Анненбауме, где работали их смартфоны. По самым скромным подсчетам, Петька уже должен был скопить на дачный домик и безбедную старость, но теперь эти перспективы были в моих руках.

– Никому ни слова, –  предупредил я Архипа. –  Делай все, как ни в чем не бывало.

Он клятвенно заверил меня, что так все и будет. Я видел его глаза: он смотрел такими на Машеньку, когда целовал ей перчатку, и на меня, забирая утром поводья Сибиллы и кланяясь в перегиб. Таким глазам можно было верить.

Я переоделся в сухое и успел вздремнуть примерно около часа; в быстром поверхностном сне мне привиделась Машенька: она лежала на животе, стискивая и комкая пальцами простыню, и я чувствовал бедрами упругость ее ягодиц. Видение было реалистичным, как достоверная галлюцинация, и обволакивало расслабляющим жаром.

Аристарх Леонидович прислал за мной около десяти.

– На дворе снова ненастье, –  объяснил он. –  Пожалуй, не стоит в такой вечер брести пешком через пустошь.

Непогода действительно разгулялась: не так сильно, как шторм, обрушившийся на Усадьбу в ту страшную ночь, когда была убита Обида Григорьевна, но достаточно, чтобы ливнем и ветром прижать к земле травы на пустоши и заставить толпы лохматых туч опрометью носиться по небу, то обрушивая вниз потоки дождя, то открывая на краткий миг темные бездны с холодными редкими звездами и неяркой Луной, похожей на сдувшийся дирижабль.