— Почему ты не сказал им правду? — прошипела я.

— О чем ты? — спросил он с улыбкой.

Он меня не боялся, и это злило еще больше.

— Ни хрена он ее не допрашивал! Ты вообще видел ее лицо? Она вся в синяках, она…

— А с каких пор это преступление — дать по морде террористу? — с той же улыбкой перебил меня Дейнак.

Я зарычала и врезала кулаком по стене рядом с его лицом — и тут же почувствовала, как кто-то схватил меня за локти и потащил назад. Вырвавшись, я обернулась и увидела Эрику.

— Что происходит? — спросила она меня.

— Эта телепатка психованная, — ответил Дейнак, одергивая форменный комбинезон.

— Тебя я не спрашивала, — отрезала Эрика, и, пробормотав под нос какое-то ругательство, парень вышел.

— В чем он соврал? — спросила она, когда дверь закрылась.

Я молчала, тяжело дыша.

— Корто, в чем он соврал? — спросила она с нажимом.

Я лихорадочно пыталась придумать что-то, чтобы врать пришлось не слишком сильно. Что-то, наверное, можно рассказать. Хольт же говорил, что постоянно меня никто не слушает.

— Он ее не допрашивал, — сказала я медленно. — Рейнис ту девушку. Видела ее лицо? Как она двигается? Он ее изнасиловал, и Дейнак об этом знает.

— И ты это определила по ее движениям? — спросила Эрика с сомнением.

— Я такое уже видела — у себя в Гетто. Я уверена. И к тому же… — я засомневалась, стоит ли говорить, потом мысленно махнула на все рукой, — к тому же ты обратила внимание, что в начале ему сказал тот мужик из комиссии?

— То же, что и всем.

— Нет. Я только сейчас поняла. Он сказал «уголовная ответственность за отказ от дачи показаний». Поняла? Не за ложные показания, а только за отказ.

Эрика несколько секунд молча смотрела на меня.

— Думаешь, они знали, что он лжет?