Это потом я поняла, что эта долбаная ссадина и мои побелевшые от холода губы слишком напоминали всю ту краску, которую на меня намазала Анне перед вечеринкой в НейроКортИнн. А тогда я просто побежала на тренировку к Кариму, и он был рад мне, и мы отлично позанимались до самого вечера, и уже в самом конце его планшет мигнул, принимая какое-то сообщение.

Он прочитал его и потер висок.

— Ничего не понимаю, — пробормотал он. — Ладно, похоже, тебе надо идти.

— Что-то случилось? — спросила я.

— Не знаю, — ответил он, все также глядя в планшет.

А потом дверь открылась, вошли сержант Дале и еще один сержант, тот, что изображал террориста на учениях, остановились по бокам от моего стола.

Я встала, изобразив приветствие, но они не отреагировали.

— Рядовая Корто, — сказал сержант Дале, — проследуйте с нами.

Я опустила взгляд — в его руках были наручники.

Мне стало жарко, голова сама собой повернулась к двери. Если перепрыгнуть через стол, если сбить с ног одного из них…

В дверном проеме стоял Мартин Винценц.

— Здравствуй, Рената, — сказал он мне с улыбкой.

***

Никто ничего не стал мне объяснять.

Обманчиво тонкие наручники защелкнулись на запястьях, и силовое поле стянуло мои руки так, что я даже пальцами пошевелить не могла. С двух сторон меня крепко схватили под руки. Уже у двери я обернулась, кинула на Карима последний отчаянный взгляд, и он словно отмер.

— Реталин, не волнуйся, я уверен, все выяснится, — крикнул он мне вдогонку. — Я сейчас же пойду к руководству и все узнаю!

Это было как в тягучем дурном сне. Перед глазами все плыло, взгляд цеплялся за какие-то мелочи, мозг лихорадочно искал возможность вырваться, но я понимала, что это бесполезно. Меня протащили по коридору, затолкнули в лифт, который спускался целую вечность, вывели в новый коридор с черной полосой вдоль стен. Еще десять метров — и меня втолкнули в крошечную камеру. Дверь захлопнулась, свет погас, и я осталась одна.

Некоторое время я стояла, оглушенная, тяжело дыша, и пыталась осознать масштаб катастрофы, но у меня не получалось. Казалось, я падаю в бесконечную яму, все быстрее и быстрее, и ужас мешал соображать. Я попалась, Винценц все-таки узнал меня, и значит, Коди тоже в опасности, значит, все, что я сделала и чего не сделала — все это стало огромной ловушкой для него, я все испортила, я подставила его, все, что случится с ним дальше — это все будет из-за меня!

Я подняла руки, поднесла сцепленные ладони к лицу и впилась ногтями в то место, где на скуле алела ссадина. Боль была реальная, она была здесь и сейчас, и я наконец смогла вдохнуть.