Я пожала плечами.

— Думаю, они хотели, чтобы мертвый Рейнис не выглядел полным отморозком. А для Аре это все равно ничего не изменило бы. Так что, думаю, да.

Не было нужды объяснять, зачем врала Квета. Очень много всего можно пообещать девушке, которую арестовали во время контртеррористической операции.

— Интересно, чего еще мы не знаем, — тихо сказала Эрика.

— Много чего, — раздался голос позади нас, и мы едва не подпрыгнули.

Как Петер умудрился так незаметно к нам подобраться? Дверь даже не скрипнула. Как он нас услышал из коридора, у меня вопросов не было — он, наверное, за километр шепот слышит.

— Что ты имеешь в виду? — первой опомнилась Эрика.

Но ответить он не успел. Дверь резко распахнулась — так, будто ее открыли пинком. На пороге стояла мачеха Эрики. Она тяжело дышала, так, словно бежала сюда на всей скорости через весь корпус.

— Вон, — сказала она резко, глядя то на меня, то на Петера. — Вон отсюда, и чтоб я ни слова не слышала, кто о чем солгал комиссии. А с тобой, — она перевела взгляд на Эрику, — нам надо серьезно поговорить.

***

Сказать, что я испугалась — не сказать ничего. И мне некого было винить, кроме самой себя.

Я прислонилась к стене, откинув голову назад и прикрыв глаза. Я расслабилась, я начала доверять кому-то, кроме своего брата — и вот результат. Все, с этого момента обо всех этих делах общаюсь только с Коди и только жестами, и изредка. Плевать, кто о чем соврал — мы с Коди должны быть вне подозрений. С собственной смертью я успела смириться до прихода сюда, но Коди — Коди должен получать лекарство, и если для этого надо воевать с воображаемыми террористами — я буду это делать, лишь бы не подставить его.

Мой лексон завибрировал — пора было двигать к Кариму на очередную тренировку. Я со вздохом отлепилась от стены и пошла к выходу. Двери послушно открылись, я оказалась на улице. В последние дни заметно похолодало — было хорошо заметно, что уже середина сентября. Мне даже не верилось, что я проторчала тут все лето и что уже пора идти на склад и получать теплую одежду. Коди был прав тогда, в самый первый день — сначала тут сложно, но потом привыкаешь и даже нравится.

Ветер с холмов просто до костей пробирал. Я поежилась и обхватила себя руками. Я шла очень быстро, почти бежала, так что полковника Валлерта заметила в самый последний момент. Я остановилась и вскинула руку к виску, а потом мой взгляд зацепился за что-то еще, и я почувствовала, как на щеках проступают алые пятна. Полковник Валлерт был не один, его сопровождали капитан Лесовец, сержант Дале и — вот черт! — Мартин Винценц. Я подождала, пока они пройдут, чувствуя, как Винценц сверлит меня взглядом. Ничего, успокоила я себя. Он меня в прошлый раз не узнал, а в этот и подавно не узнает — краска с волос давно сошла, прическа другая, а еще я очень удачно упала на тренировке, и теперь на скуле красуется ссадина.