— К чему эти сложности, — Платон и вправду не понимал. Он, уверенный, что всецело распоряжается собственной жизнью, не видел опасности в скромной сиротке Евлампии.

А та обживалась в доме.

Одни кружевные салфетки сменились другими. Исчезли кружки, словно бы случайно разбившись…

…такая неуклюжая.

…простите, Бога ради… вот я новые купила, ничуть не хуже.

Исподволь изменился Платонушкин гардероб, потому как оказалось, что выбирала Переслава вещи немодные и не лучшего качества. Последнее было ложью, уж в тканях-то она разумела побольше всякой там пигалицы, но…

…как-то само собой вдруг сложилось, что под рукой Переславы осталась лишь кухня. Да и то пришлая стала командовать, что сготовить, будто Переслава сама сообразить не способна.

— Успокойся, — Платон отмахивался от жалоб. — Блажь беременной девицы…

…которая держалась в доме совсем уж хозяйкой.

Свадьба состоялась. В махонькой церквушке, скромная, едва ль не тайная. Не было ни гостей, ни выезда приличного, ни подарков, ни наставлений… непотребство, а не свадьба.

— После свадьбы она мигом работу бросила. Мол, тяжко. А Платон лишь кивал, ему думалось, что если я дома сижу, так и ей надо, — Переслава вытерла руки полотенцем. — Иные-то до самых родов работают, и ничего. Все копеечка в дом. А эта… только и могла, что ныть. То дурно ей, то тяжко, то ноги крутит, туфли новые надобны, то платье тесно стало. И что? Взяла иголку и расставила… хотя, конечно, живот у нее маленьким был. Я как услышала, когда срок, так сразу и поняла, что неладно там с дитем. Не бывает, чтоб на таком сроке и живот махонький.

Она неловко поднялась, оперлась на подоконник, замерев на мгновенье, потом махнула рукой, будто отгоняя тех самых назойливых мух, которые никак не могли успокоиться.

— А потом расти вдруг пошел. И так быстро… сама-то лицом схуднела, будто высохла вся, а с живота прям раздувало. Она и есть-то ничего не ела…

Вздох.

— Я ее и жалеть стала. Оно ж понятно было, что не жилец ребятенок. И Платоша смурной ходил. Там-то и без дара целительского все ясно было. Я тогда в храм пошла, свечу поставила за ребятенка. Невинная же ж душа… рожать она аккурат в мае поехала. Дурной месяц. Всю жизнь маяться станешь…

Мушиное гудение наполняло крохотную кухню, казалось, еще немного и заглушит оно и голос старухи, и собственные Анны мысли, которые были сумбурны.

Она даже знала, что услышит дальше.

— Я, говоря по правде, уже и цены узнала, чтоб, если оно вдруг, то домовинку взять подешевше. Они ж тоже всякие бывают. Детские, если хорошие, то дорогие больно. А еще ж отпевание, и веночки, и одежа особая… вышло бы в копеечку.