даже понятие столь полное, что имеется абсолютно все для того, чтобы мыслить вещь со

всеми ее внутренними определениями, тем не менее существование не имеет никакого

отношения ко всему этому, а связано лишь с тем, дана ли нам такая вещь так, что

восприятие ее может во всяком случае предшествовать понятию. В самом деле, если

понятие предшествует восприятию, то это означает лишь возможность его, и только

восприятие, дающее материал для понятия, есть единственный признак действительности.

Однако если вещь находится в связи с некоторыми восприятиями согласно принципам их

эмпирического связывания (согласно аналогиям [опыта]), то существование ее можно

познать также и до восприятия ее, стало быть, до некоторой степени a priori. В этом случае

существование вещи все же связано с нашими восприятиями в возможном опыте и мы

можем дойти от своих действительных восприятии до вещи через ряд возможных

восприятии, руководствуясь упомянутыми аналогиями [опыта]. Так, воспринимая

притягиваемые железные опилки, мы познаем существование проникающей все тела

магнитной материи, хотя непосредственное восприятие этого вещества для нас из-за

устройства наших органов невозможно. В самом деле, по законам чувственности и

контексту наших восприятии мы вообще должны были бы натолкнуться в опыте также и на

непосредственное эмпирическое созерцание этого вещества, если бы наши чувства были

тоньше: грубость их вовсе не затрагивает формы возможного опыта вообще. Итак, наше

знание о существовании вещей простирается настолько, насколько простирается

восприятие и его результат (Anhang) согласно эмпирическим законам. Если мы не начинаем