бы всегда только продуктом воображения и возможность соответствующего ему предмета

была бы еще сомнительной, так как для нее требуется еще нечто большее, а именно чтобы

такая фигура мыслилась только при условиях, на которых основываются все предметы

опыта. И в самом деле, если мы связываем с понятием треугольника представление о

возможности такой вещи, то это именно потому, что пространство есть формальное

априорное условие внешнего опыта и что образующий синтез, посредством которого мы

строим в воображении треугольник, совершенно совпадает с тем синтезом, который мы

осуществляем, схватывая явление, чтобы получить из него эмпирическое понятие. Точно

так же возможность непрерывных величин и даже величин вообще, поскольку все понятия

о них синтетические, никогда не явствует из самих понятий, а становится ясной из них, лишь поскольку они суть формальные условия определения предметов в опыте вообще; да

и где же мы могли бы искать предметы, соответствующие понятиям, если не в опыте, посредством которого только и могут быть даны нам предметы? Не предпосылая самого

опыта, мы можем познать и характеризовать возможность вещей только в отношении к

формальным условиям, при которых в опыте вообще нечто определяется как предмет; в

таком случае мы познаем возможность вещей совершенно a priori, но все же лишь в

отношении к опыту и внутри его границ.

Постулат познания действительности вещей требует восприятия, стало быть, осознанного

ощущения, если не непосредственно ощущения самого предмета, существование которого

следует познать, то по крайней мере связи его с каким-нибудь действительным восприятием

согласно аналогиям опыта, которые объясняют все реальные связи в опыте вообще.

В одном лишь понятии вещи нельзя найти признак ее существования. Действительно, если