Когда я представляю себе постоянную вещь так, что все изменяющееся в ней относится

только к ее состояниям, то из одного лишь такого понятия я никогда не могу узнать, возможна ли подобная вещь. Или, положим, я представляю себе нечто такое, что, когда оно

дано, за ним всегда и неизбежно следует нечто другое; это, конечно, может не заключать в

себе никаких противоречий, но на этом основании я не могу еще судить, встречается ли

такое свойство (как причинность) в какой-нибудь возможной вещи. Наконец, я могу

представлять себе различные вещи (субстанции), которые таковы, что состояние одной из

них влечет за собой следствие в состоянии другой и наоборот; однако из этих понятий, заключающих в себе лишь произвольный синтез, нельзя усмотреть, может ли каким-либо

вещам быть присуще подобное отношение. Следовательно, только на том основании, что

эти понятия выражают a priori отношения восприятии в каждом опыте, мы признаем их

объективную реальность, т. е. их трансцендентальную истинность, и притом, конечно, независимо от опыта, но вовсе не независимо от всякого отношения к форме опыта вообще

и к синтетическому единству, лишь в котором предметы могут быть познаны эмпирически.

Но если бы мы захотели создать из материала, доставляемого нам восприятием, совершенно

новые понятия о субстанциях, силах и взаимодействиях, не заимствуя из опыта даже

примера их связывания, то мы попали бы в мир фантазий, возможность которых ничем не

была бы засвидетельствована, так как, предаваясь фантазиям, мы не руководствовались

опытом и указанные понятия не были заимствованы из него. Подобные вымышленные

понятия могут приобрести характер своей возможности не a priori как категории, составляющие условие, от которого зависит весь опыт, а лишь a posteriori как данные самим

опытом; следовательно, их возможность или должна быть познана a posteriori и

эмпирически, или она вообще не может быть познана. Субстанция, которая постоянно

наличествовала бы в пространстве, не наполняя, однако, его (как то среднее между