Княжич стоял, внимательно наблюдая за племянницей, расправив плечи, но уже через секунду устало сел на стул, опустив голову на руки. Лина легонько дотронулась до его плеча.

Так она обычно высказывала сочувствие.

— Лина, — сказал дядя. — Послушай, я понимаю, что сейчас этот план кажется безумным, и именно поэтому мы никуда не идём. Сейчас нет, но мы непременно найдём того, кто захочет пойти с нами. Да, Стеван отказался нам помогать, ты увидела это впервые, но я такое слышал уже не раз. М, просто теперь ты знаешь, как оно бывает. Раз за разом, — он вздохнул, — но это не должно быть препятствием для нас. Нам будут отказывать вновь и вновь, и я с Алехом буду ездить, говорить с ними и получать отпор до тех пор, пока не найдем согласия.

Она из всех сил старалась скрыть на своём лице сомнение.

— Дядя, может, мне попробовать поговорить с ними?

— Ну нет. Они нас-то не слушают, неужели прислушаются к девочке, пусть и княжне?

И она снова сдержалась, хотя очень хотела крикнуть: “Что ты такое говоришь? раз я не могу вести переговоры, то зачем я здесь?!”. Кажется, дядя всё угадал в её взгляде, а потому сказал, откинувшись на спинку стула:

— Лина, заботиться об этом — не твоя задача. Совершенно. У меня есть Алех, Никита, Вацлав, Кимр, Жева…

— Жева тоже девушка! — возразила Лина.

— М, не в том дело. Всё равно, девушка ты или нет, Лина, я не говорю про твой пол, я говорю лично про тебя. Не пол, а возраст.

— Мне уже полторы декады и одна зима.

— Не в том дело, — повторил дядя строже. — Я перестал тебя понимать, Лина. Чего ты хочешь? Разве тебе недостаточно того, что у тебя есть? Хороший дом, цель, много красивых платьев. Больше не нужно никуда бежать, неужели ты недовольна?

Она сложила руки на груди. Блеснуло железное кольцо.

— Я просто хочу, чтоб меня принимали всерьез.

Дядя закатил глаза. Совсем не тёмно-зеленые, как у неё, а болотные, цвета тины.

— О Мотылёк! Лина, ты княжна! Понимаешь? Конечно, тебя все принимают всерьез, как иначе?

— Нет, не принимают, дядя. Без тебя они бы меня слушать не стали.

Демонстративно повернувшись к столу и взяв в руки бумагу, он сказал:

— Чтобы тебя слушали, Лина, надо хоть что-нибудь им говорить. М, а теперь прости, мне нужно заняться почтой.

Лина вышла, не попрощавшись.