Альмаделла за эти три года скончалась от чахотки. Хрупкая девушка из лесных эльфов, она быстро начала болеть. Но остальные четверо были живы – и их глаза горели огнем.

- Быстрее, мой принц, тревогу уже подняли! – крикнула златовласая копьеносица.

Снова пролилась кровь. Еще почти два десятка эльфов лишились жизни. Одни – освобождая Хасталладара, другие – пытаясь им этого не позволить.

Но в этот раз лучше подготовлены оказались сторонники свободы. Эльфийского принца охраняли не так бдительно, как гигантского лешего. Хорошо продуманная ночная вылазка, стремительный налет на подземную тюрьму – и вот Хасталладар уже снова бежит в кронах, едва касаясь стопами листьев.

Он умел становиться почти невесомым. Это несложно. Даже простые эльфы могут ходить, не оставляя следов, а уж прошедшие Доклиданльян, Школу Тени, способны почти летать без крыльев.

Хасталладар щурился. Он отвык от солнечного света. От природы бледный, как все светлые эльфы, теперь он совсем побелел. Руки стали тонкими и слабыми. Хасталладар и прежде не отличался крепким здоровьем, но теперь...

Вот как заточение отразилось на нем самом. Всего три года в каменном мешке – а во что он превратился?

Страшно подумать, во что превратится весь народ спустя века такого заточения.

- А они действительно так сильно страдали от этого? – спросил Дегатти. – Или это он надумал?

- Смотря кто, - сказал Янгфанхофен. – Эльфы все разные. Как и люди, как и демоны. Но ты подумай, как бы ты себя чувствовал, всю жизнь оставаясь в пределах одной страны и не имея возможности ее покинуть.

- Большинство людей проживает всю жизнь в пределах одной страны, - пожал плечами Дегатти.

- Но они же не чувствуют принципиальной невозможности ее покинуть.

- В некоторых странах – чувствуют, - сказал Бельзедор. – И это действительно может давить очень сильно.