Ковальски хмыкнул, потирая щетину на щеке (надо бы все-таки побриться, что ж такое-то!).

– Отчасти я на это надеялся. Ты, конечно, поняла?

Дара опять увернулась в гигантский халат и испустила из него тяжкий вздох.

– Не все слышали про игру в «синюшники»…

Больше этими двоими ничего сказано не было.

* **

В прошлом Оплот Одонара, а теперь Гиацинт держался стойко. Он просидел в своей комнате без малого три часа, старательно избегая встреч с нежданными гостями. Даже вытащил меч на случай, если придется отстаивать свое решение любой ценой. Зная одонарскую настойчивость и, в частности, натуру одного иномирца – он был готов к любым кошмарам, самое меньшее – что дверь в его комнату в ближайшую минуту вышибут ногой.

Но старый дом хранил тишину, только за стенкой, где комната была завалена хламом, хамовато-громко что-то грызли мыши. Казалось, там пилами работают.

День упал к закату, гостей не было слышно, а миляга-Сакур побибикивал под окном. Гиацинт наконец расслабил пальцы на рукояти меча. Проверить бы дракона, что ли. Завтра в путь.

А переубедить он себя не даст. Хватит с него Целестии и всего, что с ней связано. Он выполнил долг. Теперь…

Он приоткрыл дверь и убедился, что за ней никаких кошмаров не скрывается, а просто полутьма и тихо. Скрипучие половицы составляли неплохую гармонию с мышиной грызней. В груди аж полыхало от осознания собственного эгоизма, но это почти заглушалось бурчанием в животе – ведь не обедал же нормально. Если Кристо хоть что-нибудь оставил на кухне…

Гиацинт заглянул в утлую кухоньку – и чуть не шарахнулся оттуда с воплем «чур меня!»

– Ну что ж ты там застрял, – произнес сидящий за столом Макс. – Вроде как это мы у тебя на положении гостей. Хоть и чувствуем себя как дома.

И с видом аптекаря, отмеряющего миллилитры ценнейшего лекарства, наполнил стоящую на столе кружку с резвящимся у отбитого края розовым слоником. Водкой.

Бутылка перед ним была наполовину пуста, но рядом стояла еще одна – полная. Ковальски явно настроился душевно провести вечер.

Гиацинт понял, что понятие «абсурд» отныне приобретает для него новый смысл.

– Ты же… – начал он опасливо от порога, – ты же не пьешь.

– М-м, тебе это кто-то сказал?