Адамон говорил что-то еще, про отчеты и консультации, расписание дня. Обычное дерьмо, наполняющее его жизнь. А теперь и нашу. Я опять отключился, а потом он умолк и грубо забрал сигареты.

– Завтра в восемь, – ушел. Воробей вынырнул из-под сочной зелени папоротников. Я съехал по колонне вниз.

Протянул красную от крови руку.

Совсем рядом разбирали завалы, уводили пострадавших в третий медицинский блок. Приближались шаги и разгорались лампы. Университет залечивал рану, а я шептал:

– Пойдем. Пойдем, пойдем. Пойдем со мной.

И видел иное: Янни на фоне ночного окна в нашей спальне. Длинный узкий силуэт, плоская тень дневного брата. Те, что плескались в углах комнаты, были гораздо реальней. Я уже засыпал, но заметил, как очистился лунный свет. Стихли шепотки. Проскрипела открываемая клетка. Затрепетали крылья.

Утром птиц оказалось больше, чем было вечером.

***

Что-то уходит в каждом ритуале. Уходило и раньше, когда овраг осветился – когда сам Алек впервые полыхнул и раздвинул границы привычного. Уходило постепенно, незаметно, день за днем, когда я молчал, когда и брат замолкал, а между нами ширилась заполненная волшебством пропасть. Ушло навсегда в день, когда из плоти сотни мертвых тварей Янни создал одну – живую, яростную. Свободную.

– Я больше не могу, – голос Янни возвращает в реальность. Смотрю на останки рисунка и его опущенную голову. Он сейчас не об уборке.

– Знаю, – отвечаю мягко. Запах крови намертво въелся в мою кожу.

– Я скоро сломаюсь, – говорит в пол. Кажется, если хоть на секунду отвлечется, снова пропадет в водовороте забытых дней. Я сжимаю кулаки, чтобы не коснуться.

Пусть побудет со мной еще немного.

– Оставь меня и уходи. Ты больше не нужен им, для меня все кончено. Тебя отпустят. Убирайся отсюда, – тихонько, чтобы никто не услышал. В Университете у стен есть уши. Накрываю по-птичьи тонкие пальцы. Вздрагивает, поднимает опустевшие глаза.

Смаргивает, не понимая.

Ушел.

С того ритуала его мысли стали зыбкими и рваными. Легкими, поверхностными. Порхают по кругу, и, подчиняясь их танцу, Янни жадно впитывает происходящее вокруг и подмечает детали, ищет связи. Делает выводы – ненужные, пустые, вроде:

– Смотри, Калеб. Вот эти двое друзья, но недавно поссорились, и тот, в зеленой кофте, виноват, но мириться первым пойдет другой. А та белобрысая девчонка в синем платье вчера играла с котенком, – делится громким шепотом, дергая меня за руку и возбужденно сверкая глазами. Иногда Янни ошибается – и легко соглашается, если я говорю, что он не прав. Даже если наверняка прав. Он больше не спорит: ему нечего отстаивать. И некогда, он должен цепляться за ускользающие ниточки чужих историй, чтобы не замечать дыр в своей. Чтобы пол не уходил из-под ног, а время – не распадалось на части.