Лодин едва стояла на ногах. Каждое заклинание, брошенное наугад с отчаянным криком, разрывало ее тело. Она зажала уши, но причудливое восприятие не давало покоя. Лодин видела последние слова товарищей, чувствовала их неподвижность, слышала собственный страх.

И вдруг, как часто бывает, ее осенило.

– Сосредоточься на столбах, – пробормотала она.

Лодин выпрямилась и посмотрела вперед, за Матео. Тракт простирался перед ними, длинный, как труд Дженитиви. Через каждые сто ярдов стояли столбы на невысоких цоколях. Лодин обернулась, скользнула взглядом по хромой лошади, уставилась на нагонявшую беловолосую гадину.

И сосредоточилась.

Бывшая сестра Лодин потянулась в Тень, на этот раз не сверху, а снизу, и сотворила из ничего очередной камень, поместив его внутрь тракта – вопреки всем законам мироздания. Красная струйка, стекавшая из уха, говорила о том, чего ей это стоило. Лодин не обратила на нее внимания. Сейчас ее заботили кровь Дженитиви на оперении стрелы и кровь Филлиама на ее руках.

– Будет больно, Расаан из Антаама, – сказала она с суровой прямотой.

Плиты ударились друг о друга. Имперский тракт разлетелся под колесами маленькой повозки. Если бы они не мчались вперед, то сию же секунду упали бы вниз, на Безмолвные равнины, и смешались с песком и пеплом, как тысячи других несчастных. Но ярость Лодин подняла коляску в воздух на шесть футов, и этого толчка хватило, чтобы выбросить беглецов из разлома.

Две оставшиеся лошади судорожно пытались нащупать копытами почву. Правая приземлилась удачно и продолжила тянуть коляску. Левая упала на колени и сломала оглоблю. Лошадь обреченно заржала, а коляска накренилась, повиснув в воздухе.

Матео прыгнул вперед, разрубил гуж и, вскочив обратно на козлы, взялся за вожжи. Коляска с трудом двинулась дальше через обломки камней, переехав упавшую лошадь. Передняя ось хрустнула, не выдержав удара. С одной лошадью в упряжке о прежней скорости можно было даже не мечтать.

Но она и не была нужна.

Лодин упала на сиденье и поглядела на плоды своих трудов. Она вырвала целый кусок тракта, до массивного столба. И хотя они еле двигались, дорога перед ними осталась целой – сзади и спереди ее поддерживали колонны. А позади тракт продолжал рушиться. Огромные каменные плиты с грохотом падали, расширяя дыру, которая поглотила первую волну преследователей.

Расаан и на этот раз оказалась проворнее своих воинов. Она громовым голосом приказала вознице остановиться, но, сообразив, что это невозможно, выпрыгнула. Повозка улетела в темноту. Расаан скользнула за ней, оставив на дороге кровавый лоскут окаменевшей кожи, сделала резкий рывок и ухватилась за край плиты одной рукой; вторая повисла в воздухе, среди обломков. Внизу лежали останки ее собратьев, чью кровь впитывал тысячелетний прах.