– Хо-хо-хо! – заорал Джесс и хватил глиняную флягу об пол, отчего она разлетелась вдребезги. – Счастливого, на хрен, Рождества!

Крампус взвился с места и толкнул Джесса так, что тот, не удержавшись на ногах, пролетел через всю комнату и врезался во Фреки. Волк взвизгнул, с усилием поднялся на ноги и прохромал в угол, подальше от намечающейся заварушки.

– Я у тебя за это сердце вырву! – рявкнул Крампус и направился к Джессу. Тот сел и посмотрел прямо в горящие яростью глаза Крампуса. И рассмеялся.

– Вот! Вот оно! – закричал он. – Будь ужасным! Давай! Вот это ты, Повелитель Йоля, а не какая-то жалкая тряпка!

Крампус остановился, сверля Джесса яростным взглядом.

– Да кто ты такой, чтобы поучать меня, когда сдаваться, а когда – нет? – он презрительно ухмыльнулся. – Ты, музыкант, который боится взглянуть в лицо собственной музе. Который повернулся спиной к великому, данному свыше дару. Который отрицает самую суть своей души.

– Ага… Ладно, здорово. А ты, значит, неудачник, как я. Молодец, так держать.

– Как же, – буркнул Крампус с отвращением, разводя руками. Он повернулся, шагнул обратно к печке и подхватил с коробки мешок. Подержал его с минуту, перебирая пальцами мягкий бархат, будто погрузившись в безмолвный разговор с мешком, и время от времени кивая. Рыкнув, он сунул под мышку розги.

– Пошли, – и он решительно протопал к двери, распахнул ее и вышел в ночь.

Двое шауни обменялись напряженными взглядами, но, вскочив на ноги, бросились за Повелителем Йоля.

Вернон с размаху хлопнул фишками о доску и метнул на Джесса яростный взгляд.

– Вот спасибо! Знаешь, это был, наверное, мой первый приятный вечер за… ой, даже не знаю… за сотню лет. А теперь, вместо того, чтобы играть в интересные игры у теплого огня, мне придется пробираться украдкой в чужие дома. Добавлю: на лютом холоде. Убейте меня кто-нибудь об стену.

Джесс пнул Чета в бок.

– Просыпайся, членоголовый. Пора идти.

Чет, застонав, сел и принялся озираться, будто пытаясь понять, где он. Разобравшись, он издал жалостный стон.