Насколько помнил Жемчуг, на Сэтийских равнинах росла трава, семена которой обладали очень хитрыми колючками: если уж они за что-то цеплялись, вырвать их было почти невозможно. Шипастый панцирь высыхал и трескался, лишь когда носитель проделывал долгий путь. Таковы же были и слухи, рассылаемые дыханием от одного носителя к другому, цепкие, как те колючие семена.
И точно так же не хотелось думать, как сильно он на самом деле напуган.
– Коготь, поговори с ним.
–
– Но он не глупец, Коготь. Он смотрит далеко вперёд. Тайшренн. Ты прав, мне не следует настаивать на том, чтобы ты говорил с императорским Высшим магом. Его положение и без того с каждым часом становится всё более неуверенным. Ты ищешь дружеского общения? Тогда я прямым и ясным языком говорю тебе: Коготь, спустись в катакомбы и поговори там с Корболо Домом. Ты не выслушал его рассказ, и со всем смирением я бы предложил, что тебе давно пора это сделать.
Жемчуг прикрыл глаза, чтобы не смотреть больше на мир через залитое дождём стекло.
– Разумеется. Он же на самом деле был агентом Ласиин, даже когда сражался на стороне Ша'ик. Его Живодёры были готовы в любой момент обернуться против Ша'ик и раздавить её, а заодно и Тоблакая с Леоманом Кистенём. Но потом во время Собачьей цепи он наткнулся на следы ещё худшего предательства. О да, Маллик Рэл, я знаю, как вы с ним это вывернете, могу представить, как усердно вы вдвоём потрудились, когда ты не раз и не два пробирался тайком в катакомбы, – да, и об этом мне тоже известно, Когти тебе не подвластны, и это не изменился, будь уверен.
– Было бы лучше, – донёсся до него свистящий голос жреца, – если бы ты подумал о моём смиренном предложении, Коготь, – ради блага всей твоей секты.