Он выглянул из кабины, широкой ладонью взмахнул.

– Жди меня, моя Веруся, чаще шли приветы! Всё равно к тебе вернусь я – не зимой, так летом!.. – Евдока подмигнул. – Ариведерча! Гуд бай!.. За пацанами, за рыжиками нашими гляди ладом! Ступай, а то простудишься!

Запрыгнув на подножку, жена поцеловала его в жёсткие губы, пропахшие табаком. И Евдока неожиданно «вскипел страстями», глядя, как она уходит в дом, размеренно покачивая задом, бёдрами.

«Надо было бы, конечно, утром выехать… – Он облизнулся, отвернулся от жены и посмотрел на закат. – Хорошо бы утром, да только времени уже не остаётся с бабой на перине кувыркаться!»

Нетронутый снег под колёсами возле ограды захрустел, как мелкобитое, толчёное стекло.

За околицей было красно от закатного пламени – последний свет стелился на дорогу. И его, последнего, хватило ненадолго; через минуту-другую солнце упало за дальнюю гору, и тут же всё, что было красным и словно бы горело от заката – всё покрылось сумеречным пеплом.

На земле хозяйничала матушка-зима, темнело рано; правда, ночи заступали густозвёздные, но зато и мороз колобродил, не дай бог какой в такие ночи: и железо рвал, и птицу леденил в полёте.

Поудобнее устроившись за баранкой, он закурил. Приоткрыв боковое стекло, сделал несколько затяжек кряду и в щёлку выпустил большую дымную струю – заволновался: неохота покидать уютную избу, ехать в неизвестность. Но эти мысли, эти чувства – абсолютно не нужные – он выбросил вместе с окурком. Губы плотно сжал и зубы стиснул. Прибавил газу – до отказу – и, настраиваясь на дальний путь, уже с удовольствием слушал, как встречный ветер у виска клокотал разодранным широким полотном.

Из глубины тайги вытягивался на поляны сизый сумрак. Снег в кюветах густо голубел и терялись очёртания деревьев за дорогой. Километров пять проехав по долине, он вырулил на берег. Остановился, ощупывая зоркими зрачками узкий зимник, стрелой перечеркнувший реку. Бурных ключей в этом районе было много, ледоставы задерживались. Нынче тоже дорога рекою долго не могла как следует наладиться, но рисковые ребята ездили – срезать лишние полсотни километров.

Звёзды одна за другой вспыхивали над рекою. Молочный стылый шар луны, ещё не видный, спрятанный в сумрачном лесу, давал уже знать о себе: искристым нарастающим светом занялись угловатые кроны далёкого древостоя; нежно-белая полоска в небе над заснеженными сопками проступала полукружьем всё выше, всё шире.

Он решительно свернул на зимник. Фары включил и неожиданно выпугнул зайца из красноталовых кустиков, растущих на небольшом осередке реки. Перетрусивший, легкий русак вылетел большим пушистым комком на дорогу – будто ветром выдуло. Ослеплённый, растерянно сел на обочину возле клочка бронзовато блестящей соломы, упавшей с крестьянских саней.