21

Станция была – одна из многих тысяч, дремлющих в ту зиму посреди заснеженной России. Чем-то похожи они друг на друга, эти разъезды, полустанки и станции. Сиротские тихие домики, тесные улочки, лай собак в далёкой тёмной стороне; одинокий тополь на краю перрона, освещённого лимонным светом тусклой лампочки. По обыкновению здесь бывает пусто – поезда мимо подобных станций пролетают, как мимо столбов.

Но сегодня народ на перроне оживленно толкался, шумел. Пахло табаком, овчинами и растоптанным снегом.

Какой-то старик, поджидая поезд, сидел верхом на объёмном бауле, из-под руки смотрел во тьму, как Илья Муромец, вздыхал и кому-то рассказывал:

– А у нас чего? Какие новостя? Нюську Поливанову мужик вчерась едва ль не укокошил. Не слыхал?.. Ну-у, что ты! В живот пальнул, стервец, ага. Доветрулёт сегодня прилетал. Этот, как его? Санитарный доветрулёт. В город увезли, ага. Жива ли, нет – не знаю. Хорошая бабёнка, а дураку досталась, прости господи! – Старик опять ладошку прислонил ко лбу, как Илья Муромец. – Ни хрена не вижу.… У тебя глаза-то помоложе, глянь. Едет паровоз или мне блазнится?

Матёрый стоял поодаль, прислушивался, пряча лицо в воротник; бледное было лицо, перекошенное.

Далеко в морозной темноте вспыхнул синевато-молочный прожектор поезда, показавшегося из-за горы. Снежная пыльца чуть завиднелась в воздухе над станцией. Изгибы стального пути засеребрились. И всё крупнее стала земля под ногами подрагивать, отзываясь тяжёлому ходу колес.

Евдока сунул купленный билет в карман Матёрого.

– Держи. Хорошее местечко, между прочим. Нижняя полка.

– Нижняя полка для волка? Эх, земеля! – неохотно начал прощаться Матёрый. – Так мы с тобой и не съездили на Беловодчину!

– Некуда ехать, Стахей! – не сразу ответил Стреляный, разводя руками. – Ты разве моего письма не получал? Море высохло. Летунь-реку угробили. Пески там теперь, брат. Пустыня. Самая настоящая.

Опуская глаза, Матёрый хмурился. Он получил письмо; он слышал такие же грустные вести и от других земляков, но верить ни в какую не хотел.

– Ехать всегда есть куда, потому что земля… земля имеет форму чемодана, – упрямо заявил он. – Пустыня? Ладно, пускай пустыня! Это даже лучше! Ты думаешь, я просто так бегу, как дурак с закрытыми глазами? Нет, Сынок. Ты помнишь, рога мочил у нас один Профессор. На лесоповалах всё ключ-траву какую-то искал, чтобы клады под землей открыть. Дуболомчик на него все матюги истратил, а мы хохотали. Но правильно сказано: хорошо смеется тот, кто смеется последним. Вот напоследок он мне и подарил бумажку. Я выучил её до последней буквы – и сожрал…