Наклоняясь к нему, Евдока одёрнул, прошептав на ухо:

– Погоди, не суйся! Наломаешь дров, как на делянке! – Он повернулся к доктору. – Вы извините, ради бога… Тут такое дело… Я недавно привозил к вам раненую женщину. Помните?.. Ну, вот мы хотели бы узнать: как там? Что с ней?

Доктор молча засопел. Поправил крахмальную шапочку.

– Тяжелый случай. Обострившийся перитонит. Только что отправили вертолётом в город. – Он в нетерпении взмахнул рукою. – Идемте, а то я жду звонка…

Прошли по коридору – в кабинет. Здесь было всё былым бело – как внутри огромного сугроба, пахнущего карболкой.

– А кто… кто она? – перехваченным горлом прохрипел Стахей. – Не сказала?

– Теперь ей только и говорить! Чуть живехонька! – Врач насупился, припоминая что-то. – Нюська будто бы… А что за Нюська – не знаю…

– Юська, – прошептал Матёрый, страшно изменившийся в лице. – Юська…

Доктор что-то хотел сказать, но спохватился.

– А вы, простите, кто такие будете? – Он нахмурился. – Родные? Или кто?

– Дочка! Дочка это моя! – Матёрый грохнул кулаком по медицинской тумбочке и закричал, теряя самообладание: – На крайкомовской даче я эту Юську хотел застрелить! Дрогнула рука… Ранил в живот! Обострившийся перитонит!.. Да, всё так! Но ведь столько, столько лет прошло!.. Что ж вы меня мучаете, сволочи?..

Опытный врач, опасаясь припадка, с вежливой настойчивостью попросил Матёрого проглотить какие-то таблетки. Тот разжевал горькую дрянь и громко выплюнул в урну.

– Не поможет! – Он со стоном перевёл дыхание. – Нету, нету такого лекарства!.. Поехали, Сынок! В город поехали! Чертовщина какая-то! Не поверю, пока не увижу своими глазами!.. Доктор… доктор, – вдруг зашептал он доверительно и даже ласково. – А у этой волчицы… у неё точно такие же глаза… Юськины глаза! Я заметил, когда мы с ней сохатого стали раздирать. А ты заметил, доктор? Они такие синие-пресиние… с ободочком…

– Да, конечно, я тоже заметил, когда мы сохатого… – Врач спохватился и умолк, нервно постукивая пальцами по столешнице. – Давайте, я укольчик…

– Нет! Не надо! – перебил Стахей, царапая под сердцем. – У меня вот здесь своих укольчиков полно!.. За дурака принимаете?.. Где Юська? В какую больницу отправил?

Доктор, пугливо косясь на него, что-то быстро нацарапал на листочке.

– Вот. Пожалуйста.

Матёрый молча сгреб записку. Тяжело ступил с крыльца. Белую тройку от ограды стал отвязывать. Шагая следом, Стреляный вырвал поводья.

– Дай сюда! Не хозяйничай!

– В город! В город, Сынок! – бормотал Стахей, усаживаясь.