– Идите сюда, суки! – заорал Альфонсо, и кошки, как один, вздрогнули, – ну, твари, идите, сожрите меня!

Твари стояли в нерешительности, Альфонсо, не смотря на запал ярости и злости, все же тоже не выходил, стоя по пояс в том, что ведьма называла «Кровью Богов». И он не нашел ничего лучшего, чем набрать этой жижи в ладонь, швырнуть ее в морду ближайшего тигра; Альфонсо не попал, но звери испуганно отпрыгнули, поджав хвосты, сбежали.

Альфонсо выполз на берег полуживой – сильно тошнило, лес вокруг него крутился, а потом его очень сильно и болезненно рвало. Казалось, его живот разорвется, казалось, вывалится желудок, казалось, он исторгнет из себя душу.

– Господи, да как ты умудрился то? – это воскликнула где то рядом Лилия – самая живая, – срочно, к воде его неси…

Альфонсо умирал. Он умирал не в пасти зверя, как ему казалось, он умрет, не в лапах святой инквизиции, не от холода в реке, не от голода. Он умирал нахлебавшись черной жижи, к которой, судя по рассказам Лилии, жителям ее деревни запрещено даже подходить под страхом смерти. Не говоря уже о том, чтобы прикоснуться к ней.

Альфонсо пил воду из ручья, и блевал, раздирая и так разорванное горло, дышал мерзким смрадом, содрогался от жуткой боли в животе. Периодически он терял сознание, тогда Лилия стукала его по щекам, умывала холодной водой, потом он снова пил, снова блевал…

Гнилое Пузо сдирал с него одежду, скоблил голую кожу дощечкой, сдирая черную гадость с тела. Лилия совала в руки какую то сушеную траву.

Голый, облеванный, молящий о смерти, лежал на берегу ручья монах Ордена света, жуя сухую траву, как корова, с невыносимой болью проталкивая ее в горящее огнем горло, пока не потерял сознание.

14

14

Солнце светило неимоверно сильно, отчего было жарко, как в печке и ветерок эту жару нисколько не побеждал, по той простой причине, что ветерка не было. Вообще никакого. Кругом был песок и синее, совершенно безоблачное небо.

– Дурацкий песок, – отплевывался Альфонсо, – дурацкая жара…

– Дурацкая жизнь, – добавил Брукс.

– Сам дурацкий. Если тебе жизнь не нравится, чего ж ты тогда в нору ко мне полез?

У Брукса не было глаз, точнее, не было в том месте, где они должны быть у человека – в глазницах, а висели на груди, ссохшись в маленькие, сухие комочки. А еще у него был сломан нос, и под ним словно кто то мазнул его красной краской, был поток засохшей, черной крови.

– Больно было, когда из меня волк ноги выдергивал. Мы бы в норе спокойно поместились вдвоем, почему ты меня выгнал?

– Потому что зверь бы не отстал. Он раскопал бы нас, и сожрал обоих, а так, тобой он, в принципе, накормился…