– Все чего-то знают, один я не понимаю, что происходит, – подумал Альфонсо.

– Покажи место вашей битвы и расскажи, как все дело было. Лейгель, отправь отряд разведки с ним, пусть все расскажет и покажет…

Лейгель был графом – не ахти, конечно, какая должность, но все равно общаться с ним было не зазорно, потому Альфонсо и сказал ему, когда оба вышли на улицу

– У меня лошадь прикончили.

А потом спросил то, что так давно жгло его душу любопытством:

– Чем битва кончилась? Мы победили?

– Да, Ваша светлость. Сеча была жуткая, две трети нашего войска полегло, но Степь отступила.

– Это хорошо. Чего тогда так все перепугались из-за отряда, который я встретил? Какой то особенный? Их там не так уж и много осталось.

Лейгель посмотрел на Альфонсо удивленным взглядом, мол, как такое можно не знать, но дерзнуть в открытую, усмехнувшись, не мог – он все же графишка какой то там, по этому со всей возможной почтительностью ответил:

– Это не степейский отряд, Ваша светлость. Это отряд Алексии.

Это было плохо. Это было очень плохо: пока Эгибетуз разбирался со Степью, Алексия, другая крупная страна- сосед Эгибетуза, потихоньку заняла ее приграничную территорию, собрав на границе пока только передовой отряд, в битву с которым, уклоняясь от битвы, вступил отряд Альфонсо, сорвав план алексийцев напасть неожиданно. Посланные разведчики доложили, что оставшихся войск Алексийцев было… сколько их было Альфонсо не знал, поскольку на доклад его не пустили и персонально ему объяснять секретную информацию не стали – а он особо и не жаждал ее услышать. Ему было предельно понятно, что нужно бежать подальше, сверкая пятками, пока все эти войска не очухались и засесть в замках, стараясь продержаться в осаде хотя бы до зимы. А там….

В штабной палатке было тихо и тепло. Альфонсо всеми силами старался не уснуть, но, поскольку не спал двое суток, периодически проигрывал этой войне со сном, причем незаметно теряя позиции, просыпаясь удивленным от того, что оказывается, он спал.

– Выступать сейчас против двух стран – самоубийство, – изрек Эмфельд таким тоном, словно сказал что-то сложное для понимания, – единственный шанс хоть как то продержаться – отступить и занять замки и крепости, отбивая атаки противника.

Видимо дело было серьезно, раз сам генерал, по сути, не трус и не паникер, сказал такое при всех. Возражающих не было, и сильно поредевшая армия поплелась обратно этой же ночью, и, хоть и была победителем, но настроение у всех было как у проигравших: даже доспехи, снятые и погруженные на телеги, звенели уныло, а тут еще дождь пошел, ноги у лошадей и людей разъезжались, одежда намокла, настроение вконец упало.