– Это трусость, – бесновался Феликс, – мы вернемся презренными трусами! Нужно вернуться и дать бой, пусть это будет последний бой в жизни!

И это говорил бывший Гнилое пузо, человек, который слинял бы с поля боя первым, едва там запахло бы жареным.

– Пошли гонцов вперед, пускай готовят замок к длительной осаде, – устало сказал Альфонсо ему, только чтобы Феликс чем то занялся и заткнулся, ведь он мог сказать это первому попавшемуся солдату и сам. – Через десять дней мы будем дома.

Сейчас Альфонсо, сидя на мокрой лошади, укрывшись плащом, который укрывал далеко не все места, куда могла залиться вода, чувствуя прилетающие на лицо комья грязи из под копыт лошадей, представлял себе свой уютный замок. Теплый камин, Иссилаида сидит на коленях (хотя нет, пусть лучше сидит рядом, а на коленях сидит сын) и ему Альфонсо рассказывает, как героически повел свой отряд прямо под стрелы (не упомянув, конечно, что сделал это из страха умереть), первым врубившись в засаду, обнаружил войска неприятеля, врезался в их отряд на лихом скакуне, вырезал половину, умчался вдаль… Разве нельзя немного приврать?

Скоро гонец достигнет замка. Скоро там начнется суета: жители окрестных городов и деревень соберут свой скарб, провизию, погрузят на телеги и спрячутся за крепкими, после ремонта, стенами замка. Теперь сто комнат, наверное, окажется мало. Большинству придется спать прямо на улице.

– У нас нет шансов, – Альфонсо сбросил с колен сынишку, существовавшего только в его голове, поцеловал там же Иссилаиду, и распрощался с мечтами, вернувшись в мокрую ночь к упавшему духом Феликсу, – нужно искать Волшебный Город. Только с его силой мы сможем восстановить мир на этой земле.

– Давай, – согласился Феликс, – больше вариантов, действительно, нет. Или перейти на службу к более сильному правителю, предать Эгибетуз, предать принцессу… Раз десять предавать придется…

– Там первый раз тяжело, а потом нормально пойдет, – невесело усмехнулся Альфонсо.

Замок, готовящийся к осаде, можно было бы сравнить, ну не знаю, с лежащей собакой, которая ела и тут же избавлялась от еды; в первые ворота замка вереницей, не переставая, текли телеги с провизией, скарбом, понурыми (понурее даже, чем обычно) людьми, а с черного выхода, прямо противоположного входу, вереницей вытекали женщины, старики и дети, и отправлялись вглубь страны.

Родимый дом манил к своему недолгому уюту руками – флагами, которые полоскались на сильном ветру, и Альфонсо невольно пристукнул лошадь пятками, чтобы побыстрее шла, и, невольно, чуть не улетел вперед, когда оная споткнулась о кучу земли.