– Цель свою я знаю, слышь, ты, Анджону!
«Нет у тебя никакой цели».
«Нет у тебя никакой цели».
– Ты толкуешь о цели, будто боги высрали ее из своих божественных задниц или выссали из своих небесных коу, а потом вручили человеку, будто бы провидя разницу. Есть у меня цель, данная мне моей кровью, семьей моей, моими отцом и дедом. Есть у меня цель, и я уже посоветовал им подавиться ею. Ты это слово-то, цель, употребляешь так, будто есть в нем нечто благородное, нечто от лучших богов. А в ней, цели, меж тем нет ни благородства, ни гадости, зато часто – и то, и другое. Цель может пойти сношаться с расщепленным бамбуком. Цель – это божье повеленье, какое Короли доносят до людей, какими желают править, мол, место ваше определено для вас еще до вашего рождения. Цель – это твои поучения мне про то, что есть моя жизнь, будто бы и нет у меня выбора. Ну так пусть цель твою тысячу раз хором опустят. Хочешь знать, какую мне цель определили? Убить тех, что убили моего брата и отца, предоставив деду иметь мою собственную мать. Убить тех, что убили моего брата, потому как убили они его за то, что он убил одного из них. Кто убил одного из его родных, кто убил одного из их родных, и так дальше, и так дальше, пока даже боги не вымрут. Цель мне дали отомстить за свою кровь, с тем, чтоб однажды те могли явиться, горя желанием отомстить мне. Так что – нет, не нужна мне цель, и не хочу я, чтобы дети рождались в крови. Хочешь знать, чего я хочу? Я хочу убить эту кровавую цепь. Эту болезнь. Покончить с этим ядом. Имя мое кончится со мной.
коу
«Я твой…»
«Я твой…»
– Ты всего лишь дух, Анджону, и ты мне надоел.
«Ублюдочный сын ублюдка, я убью тебя за то, что обзываешь меня всяким таким, чего во мне нет».
«Ублюдочный сын ублюдка, я убью тебя за то, что обзываешь меня всяким таким, чего во мне нет».
– Это потому, что ты ничто.
Что-то похожее на крик пронеслось по бушу. Гнев ударил мне в ноги и вышел наружу, слишком сильно понукая коня. Буш в этом месте был густой, совсем не место лететь галопом по земле, в какой нет никакой уверенности. Я потянул за узду, и конь встал. Дальше мы пошли рысцой. Те же листья задевали мои руки, те же запахи проносились мимо. Я скакал через поляну, по которой уже скакал – не много лет назад, а только что. Кругами или взад-вперед, сам того не понимая. Если б оторвал клочок одежды и прицепил бы к дереву, так увидел бы, что еду мимо по новой. Только обманчивы деревья в этих краях.
«Ты зажал свой разум, как взбешенное дитя кулачки сжимает, но я тебя знаю. Ты раздумываешь. Думаешь ведь ты о том, что могли натворить люди, ведь были когда-то люди в этих местах, что ж натворили они, что же сделали такого гадкого, что много лет здесь солнце не светило вовсе. И не было ни луны, ни дождя, ни плодов».