Потом он, Уныл-О́го и Венин-с-Джекву побежали мимо меня по лестнице, когда еще два солдата шлепнулись на пол, мертвые еще до того, как поломались их кости. Мужские голоса выкрикивали команды, а я, глядя вверх, видел, как просторен был этаж. Надо мной мерцал факел. Гром разразился в комнате, и все дрогнуло. Опять громыхнуло, будто гроза вплотную подобралась. Треснул потолок, посыпалась пыль. Я сидел на кухонном полу. Уже приготовленная еда тоже располагалась на полу, жир застывал в горшке, и пальмовое масло в кувшинчиках возле стены. Я заставил себя подняться и потянулся за факелом. Мертвые гвардейцы висели по всему этажу, мертвецы свешивались с него. Капала кровь. Мальчик с руками, прижатыми к бокам, вылетел через балкон и носился в воздухе. Висел себе там, глаза широко раскрытые, но ничего не видящие, мухи облепили тучей, расползаясь по всему телу. Я поднял факел: по всему лицу мальчика, по всем рукам, по животу, по ногам, по всей коже проклюнулись большие, с семечку, отверстия. Кожа мальчика походила на осиное гнездо, красные клопики, покрытые кровью, копошились и выползали наружу. Мухи вылетали у него изо рта и ушей, жирные личинки расползались снизу по всей коже и шлепались на землю, мухи бешено трещали крылышками и летели обратно к мальчику. Вскоре мушиная туча приняла форму мальчишеского тела. Туча свернулась в шар, и мальчик упал, тестом шлепнувшись об пол. Туча кружила, сжимаясь все плотнее и плотнее, спускалась все ниже и ниже, пока не зависла прямо над полом шагах в шести от меня. Клопики, личинки и куколки наползали друг на друга, сталкивались, сцеплялись, образуя нечто с двумя конечностями, потом с тремя, потом четырьмя с головой.

Адзе с горящими огнем глазами, черной кожей, пропадавшей из виду в темной комнате, горбатый, длиннорукий, скреб по полу длинными когтистыми пальцами. Затопав своими копытами, он подошел ко мне, я отступил назад и махнул перед ним факелом, отчего он аж взвизгнул от смеха. Он все приближался, я отступил и опрокинул кувшин с маслом. Масло потекло по полу, Адзе завопил, попятился и отпрыгнул назад, врезался в клопов и взлетел обратно наверх. Я слышал, как заорал О́го, что-то грохнулось, с треском разлетелись деревяшки. Мосси метнулся к балкону, размахивая одним мечом, резко крутанулся, снес голову гвардейцу, одержимому молнией. Опять скакнул в комнату и ринулся обратно в схватку.

Все еще держа в руке факел, я подхватил еще один кувшин, полный пальмового масла, и стал подниматься. Пять шагов наверх отдались в моей голове, пол подо мною поплыл, и я оперся о стену. Ниже меня лежал мужчина с дырой в груди, что прошла насквозь до спины. На верхних ступенях я поставил кувшин, тряхнул головой, проясняя ее, и глянул прямо в желтые глаза и вытянутое худое лицо, краснокожее с белыми полосками на лбу. Уши торчком вверх, на руках и плечах волосы зеленые, как трава, белые полосы по груди сверху донизу. Стоял, возвышаясь надо мной в половину человеческого роста, и улыбался, зубы у него были остроконечными, слегка загнутыми, как у большой рыбы. В правой руке демон держал берцовую кость, какой придал форму кинжала. Он раз за разом гоготал что-то, потом рванул ко мне, однако два проблеска света – и из живота его полилась черная кровь. Мосси отпрыгнул назад, держа в руках два широко разведенных меча. Резко скрестил руки – и левый меч пронзил демону спину, а правый вошел ему в шею до половины. Демон упал и скатился по ступеням.