– Что происходит? – спросил вор слабым голосом. – Где мы, ваша милость прелат?

Ноай вылез из ямы, с размаху воткнул лопату в горку земли и двинулся к повозке.

– Я лишь выполняю свою часть нашего договора, – прохрипел он, склонившись над поэтом. – Того, от которого ты при первой же возможности отвертелся. Но я честный самаритянин и выполню данное слово до последней буковки.

Он ухватился за веревки и руки Вийона, быстро стянул его с повозки прямо в грязь, дернул и поволок в сторону свежевыкопанной ямы.

– Ты ведь хотел знать, что стало с теми распутницами, Марион и Марот. Увидишь их уже через минуту, – сопел, согнувшись напополам, прелат. – Да что там! – присоединишься к этим дьявольским шлюхам, чтобы подольше наслаждаться их обществом!

Подтащив поэта на край углубления, он отпустил веревку. Пнул раз, другой, толкнул окровавленное тело. Мир опрокинулся, Вийон сполз с глинистого края, упал на самое дно ямы. Прямо между двумя полуотрытыми гниющими телами. В нос ударил сладковатый запах разложения; он повернул голову и увидел длинные крученые косички, обернутые вокруг гниющей, источенной личинками головы. Это была Марион, его гулена, его любовь, его избранница. А вторая, синяя и разлагающаяся – Марот, красивейшая женщина на Глатиньи, которая каждую неделю доставляла ему горсть золотых эскудо…

Еще две недели назад обе они прохаживались Долиной любви, задирая юбки и ловя мужские взгляды. А нынче земля сделалась их ложем, а любовников заменили белые извивающиеся черви, свободно входящие во все отверстия их тел.

Священник принялся за работу.

– Вот какова твоя благодарность? – крикнул дрожащим голосом Вийон. – Хочешь зарыть меня живьем в могиле за то, что я освободил тебя от Деревянного пророка?

– Всякий ищущий да обрящет, а ты искал исчезнувших шлюх. Стучите, и да откроют вам, а ты стучал во врата моего прихода. И вот ты нашел, и теперь знаешь все.

Священник воткнул лопату в землю, швырнул изрядный ее ком прямо в яму. Песок на миг ослепил Вийона. Поэт задергал узлы, перевалился на бок, завыл от страха.

– Ты, жополюб вонючий, конским хером в сраку траханный! – орал Вийон. – Они были мертвы уже тогда, когда я говорил с тобой в исповедальне! Ты обманул меня, чтобы сберечь жизнь и голодную свою морковку, которую я бы тебе с корнем выдрал! Сам убил их, а потом обманывал меня, что обе живы, дабы я освободил тебя от пророка! Ты убил двух наилучших моих подруг, красивейших девок в Сите, хоть ты его пройди вдоль и поперек!

– Девки?! – Священник послал еще одну лопату земли прямо в лицо поэта. – Это были дьявольские суккубы, потаскухи, зачатые ведьмой от злого бесовского семени: искушали меня, благочестивого человека. Отрывали меня от любви к Господу! Сделали так, что я засомневался, – и должны были понести за это наказание!