Сверху, с церковной башенки, раздались громкие крики и вопли. Ян из Дыдни схватился за меч и встал с лавки. Вийон двинулся следом, взбежал по трещащей лестнице. С шумом и лязгом ворвались они на колокольню. Мендель стоял подле окна, что выходило на запад, указывал на нечто – видимо, в толпе умерших, окружавшей церковь.

– Ой-вэй! – кричал он отчаянно. – Несчастье, пан шляхтич! Дурное происходит! Пан Марчин… Он…

Кто-то грубо протолкался к окну, топча Вийона по ногам и пихая его локтем. Был это толстый немецкий купец из Крулевца. Поглядел в толпу стригонов – и вдруг замер.

– Herr Ritter, – взрыдал Кершкорфф. – Несчастье! Большое несчастье! Мартин… Herr Martin… Mein Gott!

Поляк оттолкнул прусского купца и выглянул наружу. Вийон взглянул из-за его плеча на серую, ненавистную толпу стригонов и замер, увидав между ободранными, а порой и полуголыми фигурами человека в доспехе, без шлема, с обнаженной головой, с шапкой длинных завитых волос.

Марчин из Мышинца!

Поляк мертвым взором смотрел на церковь, где укрылись последние живые люди в городе. Шел медленно, раскачивающимся шагом, без меча и щита, с крестом на груди, плечом к плечу с нищебродным дедом, богато одетым мещанином в куртке и вором, сорвавшимся с виселицы, за которым волоклись пять фунтов конопляной веревки…

Ян из Дыдни не кричал, не плакал, не всхлипывал. Просто стоял, словно соляной столп, опустив меч и свесив голову. Да и что ему было говорить? Стало ясно, что никакая подмога не придет и что даже если в Нагышбене узнают о мертвых из Саарсбурга, помощь все равно прибудет слишком поздно…

Все это понимал и Кершкорфф – это было столь очевидно, словно вырезано золотыми литерами на каменной стене церкви. Он знал, что оставаться здесь – верная смерть, что до утра под храмом может собраться уже такая толпа проклятых измененных, что не помогут ни окованные железом ворота, ни порох, которого, впрочем, у них было не так и много, ни мечи поляков. Видя, как схватился за голову Вийон и как отодвинулся от окна Мендель, он тихо и быстро прошел к лестнице.

Йоахиму Кершкорффу было что терять – слишком много, чтобы пережидать в этом месте. Его повозки с товарами все еще могли стоять под купеческими складами у ратуши. Купец сомневался, чтобы эти… вомперы, как звали их поляки, покусились на штуки сукна и фалендиша[179]. Потому хватило бы отыскать где полдюжины крепких парней, чтобы прокрасться в город и вернуть товар. А в поисках союзников мог помочь ему тугой, тяжелый кошель.

Он быстро и тихо сбежал вниз. Жвикулис следил за каждым движением доминиканца, но кроме этого мало что видел, а женщины сбились в группку под алтарем, успокаивая плачущих детей. Потому-то купец и не обратил на себя ничьего внимания. Кершкорфф приблизился к молельне, где стояли кони. Отодвинул засовы и открыл тяжелую дверь. С факелом в руках скользнул внутрь и замер.