– Даже про Нору? – Казалось, он удивился, когда я покачал головой. – Мальчик, весьма возможно, что вся империя обрушится на наши головы.

– Шипящая-Кошка с легкостью отобьется от одной или двух Рук, – сказал я.

– Дело не в этом! – Он дернул себя за бороду. – Боги, почему ты ей не рассказал?

– Если бы я рассказал ей о вреде, который причинил без древней магии, она скорее прикончила бы меня, чем стала помогать.

– Ты слишком много думаешь о себе, Глупый-Пес, – сказал он. – Она жила на свете еще до того, как были заложены основы империи. Она участвовала в войне против богов. Ты думаешь, она не жалеет об уроне, который нанесла? Мы все оставляем след в мире, и часто он оказывается деструктивным. В лучшем случае нам удается как-то загладить свою вину.

– Но как я могу загладить свою вину в случае с Ан-Забатом? – резко спросил я, словно Доктор Шо мог говорить за каждого человека, которому я причинил вред. – Как мне исправить сделанное в Железном городе? С Иволгой? Даже сейчас империя почти наверняка пытает моего отца и отправила мать в темницу. Как мне исправить все это?

– Я не знаю, – коротко ответил Доктор Шо. – Но, если ты думаешь, что можешь сражаться с империей, не причиняя вреда людям, тогда ты не просто глуп, а безумен.

– Так почему ты все еще здесь? – резко спросил я. Он не только не пытался успокоить меня, он усилил мое разочарование, и теперь я начал метать молнии, ни о чем не думая. – Сезон тайфунов закончился. Отправляйся собирать медяки на окраинах империи.

– Я был с тобой в Норе. – Факелы мерцали, и я не сумел встретить его взгляд. Он встал и пошел от меня прочь. – Я не могу вернуться.

Я смотрел на него, забыв о своем рисунке, и пока его факел удалялся в пещеру, я получил новый повод для сожалений.

На смену осени пришла зима, и склон за входом в пещеру Шипящей-Кошки засыпало снегом. Большую часть времени мы проводили у жаровни в ее доме. У нее имелись запасы еды на зиму, но она ворчала, что Доктор Шо и я все уничтожим задолго до оттепели, и мы начали ставить ловушки в ближайших окрестностях. Окара уходил на охоту в одиночестве и всегда возвращался, облизывая губы, но часто приносил кролика или дикую индюшку, что позволяло нам наполнять наши желудки, когда ловушки оставались пустыми.

Живя в пещере Шипящей-Кошки, я перечитал историю своей жизни, размышляя об изменениях, которые могли бы сделать ее приемлемой для моего дяди. В ней рассказывалось о том, как догмы и доктрины связывали меня и тащили по тропе, которую я никогда бы не выбрал при других обстоятельствах. Однако мое повествование едва ли помогло бы мне завоевать доверие повстанцев.