И поцеловал меня.

Никогда я так не страшилась наступления ночи.

Она все равно пришла. Я была готова к появлению в нашей комнате тонкой полоски тени, этой манящей руки Ниаксии, но при виде ее дыханием обожгло легкие. Когда тропинка появилась, мы с Райном вылезли из постели и без слов облачились в доспехи.

Прежде чем выйти из комнаты – покинуть ее в последний раз, – мы остановились и посмотрели друг на друга.

– Принцесса, это было наслаждение! – сказал он.

И улыбнулся. Матерь, эти безупречные губы…

Мне захотелось один, последний раз поцеловать его. Обвить руками шею и не отпускать. Затащить обратно в кровать и никуда не ходить. По крайней мере, умрем счастливыми, когда нас прибьет Ниаксия.

Ничего из этого я не сделала.

Не знаю, как Райн мог назвать меня храброй. Такую конченую трусиху.

– Это было…

Я пожала плечами. Искорка появилась у меня в глазах без моего разрешения.

– …сносно, скажем так.

– Ох, принцесса! – рассмеялся он и открыл дверь.

Анджелика и Ибрихим уже ждали нас вместе с министером. Ибрихим не смотрел на нас. Обычно суровое лицо Анджелики было еще суровее, а глаза, следящие за нашим приближением, превратились в два острых кинжала. Зрачки были очерчены красным.

Проклятие? Или она весь день оплакивала смерть Айвена?

Дверь открылась так же, как всегда, под короткие фанфары. Министер пожелал нам удачи и пригласил пройти. Первым пошел Ибрихим. Он с трудом ковылял. Его искалеченные крылья свисали мертвым грузом.

Следующая – Анджелика.

И остались только мы.