При этих словах Орест слегка поднимает подбородок и кивает сначала Пенелопе, а потом и своему дяде в подтверждение. Улыбка Пенелопы – тонкая, усталая – похожа на лезвие ножа. Она ставит локти на стол, опуская подбородок на сложенные руки. Весьма неподобающе для царицы. Я облизываю губы при виде этого.

– У меня твой сын, – продолжает она. – И к горлу Никострата приставлен меч. Небольшое недоразумение, само собой. Он содержался в храме Афины, откуда, к огромному сожалению, сбежал, когда наш дорогой брат Орест посещал священные места Кефалонии. Вероятно, решив, что его побег означает признание вины, наши добрые микенские друзья снова схватили его и держат под стражей, пока его невиновность не будет полностью доказана. А я теперь верю, что он действительно невиновен в убийстве Зосимы, и потому, ты сам видишь, мы можем уладить это маленькое недоразумение, ко всеобщему удовлетворению, и все отправятся по домам довольными.

Менелай знавал поражения, конечно.

На песчаных берегах Трои, под стенами города – годы изматывающих, выворачивающих нутро поражений.

Ему знакомо позорное звание рогоносца. И взгляды людей на него, который не смог удержать жену, справиться с женой, удовлетворить жену – подобие мужчины, осмеянное женщиной, рогоносец, маленький член, крошечный вялый пенис, дрожащее ничтожество.

Ни одна рана на его испещренном шрамами теле не проникала так глубоко, как уход Елены, после которого все цари Греции перешептывались за его спиной: вот он, это Менелай, слабак, неспособный справиться с женой.

О, Менелаю знакомы поражения.

По сравнению с ними это…

Это просто небольшое препятствие на пути.

– Племянник, – произносит он, не сводя глаз с итакийской царицы, – если сказанное этой… мудрой женщиной – правда, значит, тот, кому я доверяю, причинил тебе огромный вред. Если это… если это так, я должен просить у тебя прощения.

– Благодарю, дядя, – говорит Орест. – Я понимаю твои чувства, как, уверен, и ты понимаешь, что дарить прощение или нет, решаю я.

Менелай наконец устремляет взгляд на Ореста, который спокойно отвечает ему тем же. Губы старого спартанца растягиваются в усмешке, но она исчезает, едва появившись. Он кивает, глядя на свои руки, облизывает губы, пережевывая слова, мысли, планы.

Затем Орест добавляет:

– И ты, конечно, пришлешь ко мне Гермиону. – Менелай вскидывает голову, но встречает немигающий взгляд микенского царя. – Она была обручена со мной еще в детстве. Нашим семьям надлежит и впредь жить в мире и гармонии. В конце концов, что может быть лучше для твоей дочери, чем стать женой царя царей? Никострат вернется в Спарту, а моя сестра найдет себе подходящего мужа, где захочет.