Он прибыл вовремя, его ждали. Один из работников Талбота проводил через пышные, но удивительно пустые внешние конторы. Талбот лучился улыбкой в своем искусственном святилище. Здесь все было из дерева. Элегантно, просто и с необычным вкусом. Талбот предложил Измаилу сесть и попросил принести им кофе. Пока его не принесли и не разлили, они болтали о пустяках. Талбот снова благодарил за возглавление запланированной Флейшером экспедиции и за ее успешное завершение. Говорил об «ужасной цене, уплаченной в жизнях», и о том, что семьи погибших получат компенсацию. Это была скучная часть, и Измаилу не терпелось перейти к своему будущему в гильдии.

— А теперь расскажите о себе, Измаил.

Самая что ни на есть нежеланная смена направления.

— Я знаю, что вы большой друг госпожи Лор и семейства Тульпов, но не знаю ничего о вас или вашем происхождении. Прошу, сделайте милость.

В зажигании затерявшегося похмелья провернулся ключ, и в мозгу Измаила завелся глухой стук.

— Что ж, я… я… я чужак в этих краях.

Талбот неподдельно хохотнул.

— А кто из нас нет, — сказал он любезно. — Вы из Старого Света?

— Нет.

— Тогда откуда?

Измаил неловко поерзал.

— Так ли важна сейчас моя история?

— Нет, я не хотел досаждать. Я понимаю, многие в этих землях начали новые жизни, взяли новые личности. С моей стороны нет ни критики, ни осуждения. Мы с гильдией хотели бы знать о вас чуточку больше, прежде чем приступить к совместной работе.

Наконец-то, подумал Измаил.

— Антон мне рассказывал, что вы сражались в Великой войне и вознаграждены за доблесть.

Во рту словно раскинулась Сахара, а стук теперь переместился в зону неподготовленного мозга. Откуда ему было знать, что так выйдет? Он бы выдумал целую оболочку вымысла, если б догадался. Долбаный Флейшер, треплется как горничная. Приходилось думать на ходу, цепляться когтями за утерянные пяди земли.

— Я не люблю говорить или даже вспомнить то время. Я был очень молод, а мои ранения — достаточное напоминание.

— Верно, — сказал Талбот на первых стадиях пристыженного отступления. Измаил это заметил и надавил.

— Каждый день, когда я вижу это лицо, я возвращаюсь в окопы, к своим сослуживцам. Можете себе представить, каково это было для меня — снова сражаться за вас и гильдию?

Удалось. Талбот поддался и выпрямился.