На полпути его жестоко вывернуло наизнанку. Через двадцать минут он завалился в заднюю калитку и доплелся до прачечной, где зажег лампу. И он, и его одежда пропитались кровью. Он сдернул ее и с брезгливостью швырнул в печную топку. Та еще тлела после вечерней стирки. Он налил прохладной водицы и смыл с дрожащего тела всю кровь. Неужели этому не будет конца? Его мир всегда марала кровь; слава богу, хоть не его собственная. Внезапно одежда вспыхнула и напугала его. Он пришел в серьезный раздрай. В мыслях все еще корчилась омерзительно освежеванная и укороченная тварь, которую кто-то привязал к постели Шоле. Нужно было выпить. Измаил нашел полотенце, завернулся и прокрался в библиотеку. Зажег лампы и налил очень много виски. Снаружи снова полил дождь, и его барабанящее течение было успокаивающим и до странного очищающим. Измаил гадал, кто сыграл эту грязную шутку, чтобы их ужаснуть, и надеялся, что в процессе девушка не пострадала и не перепугалась слишком сильно. Возможно, это дело рук какого-то очередного слуги зла, чтобы нагнать на них страху. Вместе с Шоле он составит список всех тех, кто таил против них обиду, и благодаря своей новой власти отыщет виновника и всех остальных. Часы в гостиной пробили три, и он вспомнил о встрече с Квентином Талботом позже этим утром. Она может стать самой важной встречей в его жизни, и ему не улыбалось идти вымотанным. Он налил еще виски и ускользнул в одну из гостевых комнат. Сирена слышала его шаги и стук двери в спальню, и обрадовалась, что он не возвращается к ней.

Кому захочется проводить встречу, особенно столь важную, в такое богопротивное время дня? Если его пригласят вступить в директорат гильдии, переговоры стоит вести по меньшей мере за долгим обедом. Снова лило, и Сирена согласилась, что его лучше отвезти на машине. Он все еще не отошел от усталости и нервозности после беспокойной и окаянной ночи. Образы создания, привязанного к постели, и сокрушенного предвкушения преследовали с тошнотворной регулярностью. После встречи он отыщет Шоле и вдвоем они заявят об этой мерзости в полицию. Теперь к нему прислушаются и подчинятся. Автомобиль ожидал перед подъездом, и он снова посмотрелся в зеркало. Сирена стояла на лестнице, раздражающе не сводя с него глаз. Могла бы уж хотя бы пожелать удачи, думал он. Он перешел за шляпой к вешалке и застыл. На лакированной деревянной поверхности выложили двойное жемчужное ожерелье. Он ничего не сказал, оставил шляпу на крючке и поспешил к машине. Дождь шел непрерывно, и он хлопотливо гадал о том, что она знает. Чертовское же она выбрала время. Сейчас думать об этом было вредно, и он вытолкал мысли на задворки разума, где те расселись на пару с поджидающим похмельем.