Глава 25

Глава 25

Музыканты играли, акробаты крутились на натянутой проволоке, глотатели огня разгоняли темноту. Лампы освещали куадра, подобно светлячкам. Они свисали со всех высоких балконов, и, встав посреди садового куадра и посмотрев вверх, можно было представить, будто находишься в висячих садах древних амонцев.

Моей главной проблемой после начала Вступления стало поведение Ленивки. Когда солнце опустилось за палаццо, когда армии слуг и посыльных, поваров и актеров наводнили наш дом, Ленивка испугалась и укрылась в конюшне у Пенька. Я несколько раз видел, как она стрелой несется через двор и сад – воплощенная собачья тревога – после чего снова прячется.

Это началось, еще когда я одевался: она прокралась под мою кровать, и тщетно я пытался ее выманить. Я сочувствовал Ленивке, но после разговора с Ашьей твердо намеревался исполнить свой долг, а потому злился, что не могу убедить собаку последовать моему примеру.

– Ну и ленись себе, – сердито сказал я, отчаявшись вытащить ее из сумрака на свет.

Выразительные, полные тревоги золотистые глаза Ленивки оглядели комнату, но она не вылезла.

– Чи. Все-таки я правильно выбрал тебе имя.

Это было некрасиво с моей стороны, но я ей завидовал.

Когда начались торжества, я восседал на красной бархатной подушке, расшитой золотом, на помосте в нашем главном зале, с его высокими потолками и фресками, изображавшими сотворение Наволы, а также лица членов нашей семьи и союзников. Амо на колеснице света с огненными псами изгонял Скуро и его тьму в пещеры. Укрощал Урулу и Уруло и делал моря безопасными для кораблей. Просил Виргу дать равнинам плодородие – и так далее, и тому подобное. Там, в свете Амо, я принимал церемониальные дары от гостей.

Мерио за моей спиной шептал имена на случай, если я забуду статус или структуру семьи какого-нибудь архиномо, поскольку было непросто запомнить, что торговец шелком, чьи путешествия по опасным дорогам в Ксим мы страховали, был дважды женат, но вернулся к первой жене после того, как вторая умерла от яда; или что архиномо соляной монополии и соляная гильдия презирают вианомо, выбранных торговцами пряностями, чтобы представлять их интересы.

Величайшие имена Наволы приближались ко мне со своими дарами, потягивали вина со льдом – который доставили с Чьелофриго, упакованный в сено, и закопали в землю, чтобы потом извлечь для столь важного события, – и обмахивались в жаркой ночи, в то время как жонглеры жонглировали, а актеры Театро Периколо извергали огонь.

Мне дарили мед, благовония, драгоценности, вышитые тапочки, гербовые кольца. Золотые ожерелья, плитки редкого шоколада, рулоны ксимского шелка – целую вереницу даров, многих из которых я больше никогда не увижу, потому что их нельзя было проверить на яд, не оскорбив дарителя, и нельзя было надеть на публике, не продемонстрировав расположение той или иной фракции. Однако поток все не кончался.