– Вы сами велели его привести, – заметил Мерио.

– Уведи! – выкрикнул калларино и глубоко вздохнул, пытаясь обуздать эмоции. – Пусть приносит пользу. Пусть снова напишет в Торре-Амо. И подчинит Филиппо ди Баска нашей воле.

– Ничего не выйдет, – прошептал я.

Калларино присел рядом со мной.

– В твоих интересах, чтобы вышло, Давико.

И потому меня заперли в башне, и я диктовал письмо за письмом в Торре-Амо, умоляя Филиппо закрыть банковскую ветвь и вернуть мне золото, принадлежавшее моей семье.

Я приказывал, требовал и просил, как делал с другими ветвями – которые подчинились мне, одна за другой, и золото моей семьи перетекло в Наволу.

Шеру. Ваз. Чат. Все они подчинились.

Но не Филиппо.

Не Торре-Амо.

Филиппо игнорировал мои письма.

Вновь и вновь я диктовал Мерио – и наконец в ответ на мои многочисленные мольбы мы получили от Филиппо новый стишок:

Калларино пришел в ярость и вновь заставил меня писать письма – и на этот раз, очень скоро, мы получили очередное стихотворение:

В тот раз калларино сильно меня избил.

– Он надо мной издевается? – ярился калларино. – Я отрублю ему голову! Я… – Он взял себя в руки. – Я подошлю убийцу. Чтобы перерезал ему глотку.

– Не сработает, – кисло ответил Мерио.

– Почему?

– Может, Филиппо и кажется дураком, но он начеку. Он много лет выживал среди интриг Торре-Амо. Лично мне известно о двух попытках его убить – при помощи яда и клинка, – и оба стилеттоторе погибли. – Он сделал многозначительную паузу. – А после и те, кто их нанял.

– Но по Законам Леггуса он должен отдать эти деньги! Разве ты не так мне сказал?