– Банкира?

– Да, Мерио! Мерио да Парди! У нас есть другие жирные жополизы?

Мне на ум сразу пришел Гарагаццо, но, если Акба тоже его вспомнил, ему хватило ума промолчать и торопливо убежать. Несколько минут спустя он вернулся с Мерио. Калларино продолжал расхаживать по библиотеке. Мерио прочел письмо, и я вновь услышал звук сминаемой бумаги.

– Филиппо всегда был сложным человеком. Девоначи во многом ему потакал.

– Я будто в пещере, по которой гуляет эхо! – воскликнул калларино. – Филиппо сложный человек, – передразнил он. – Девоначи ему потакал. – Он остановился. – Почему? Почему великий ди Регулаи позволил этому придурочному хлыщу представлять банк?

Мерио вздохнул.

– Торре-Амо уникальное место благодаря своей торговле с Хуром. Чай и специи, которые производят только там, проходят через порт Торре-Амо, и Хур отказывается торговать с кем-либо, кроме князей Торре-Амо. – (Я почти видел, как он пожал плечами.) – Они считают Торре-Амо принципатом Хура. Князья утверждают, что существует кровная связь.

– А этот Филиппо?

– Он оказывал услуги князьям. Они ему благоволят. Он… распутный.

– У него должны быть слабые места.

– Их почти нет. Вот почему Девоначи ему потакал. Филиппо – сам по себе власть. Связи с Хуром и князьями, торговля, дискреционные депозиты – все это в его руках. В этом смысле мы младший партнер, а не старший.

– Девоначи был идиотом!

Я подавил смешок. Было так приятно слышать бессилие в голосе калларино. Слышать, как он ярится из-за того, до чего не может дотянуться и чем не может управлять. И знать, что именно Филиппо, этот грубый, умный человек, дурачится и пляшет вне досягаемости негодяя.

«Птичке наплевать. Насрала и опять давай летать».

Воистину.

Мерио и калларино продолжали бессмысленный спор, а дерьмо Филиппо сыпалось на них градом.

Неожиданно в комнате воцарилась тишина.

– Что это? – выдохнул калларино.

Сперва я подумал, что мои мысли отразились на лице, ведь я плохо владел фаччиоскуро, но затем Мерио прошептал:

– Говорят, между ними есть какая-то связь.