Впереди лязгнул, заскрипел ржавый металл – открылись ворота. Еще один удар, за спиной, – и тишина, какой я никогда не знал. Казалось, на меня навалился весь палаццо, вся эта груда камней. Вся эта холодная, промозглая тишина.

В первую ночь, которую я провел в темнице, калларино пришел, когда мне принесли ужин. Объедки с его стола свалили в лохань, поставленную снаружи за решеткой, так что мне пришлось тянуться и ощупью искать куски. Я не сразу понял, что это калларино, – принял его за стражника и обнаружил, что за мной наблюдают, лишь когда просунул руки между прутьями и запустил их в холодную жижу.

Я рылся в этих помоях, выбирая жесткие сырные корки и дынную кожуру. Нашел полуобглоданную куриную кость, а также мосол какого-то животного, возможно свиньи, – остаток жаркого. Были и другие объедки: кусочки курицы, верхушки моркови и репы, срезанные комки жира, холодные и тугие. Что-то влажное расползлось под моими пальцами. Помидор?

– Мой поросенок набирает жирок?

Услышав мурлыканье калларино, я замер. Поспешно отдернул руки, боясь, что он собирался схватить меня или порезать. И сердясь на себя – слишком поглощенный копанием в месиве, я позволил калларино подкрасться. Я отодвинулся, вытирая грязные пальцы о рубашку.

– Мерио сказал, что я смогу вести жизнь абакасси, если буду выполнять ваши приказы.

– Неужели?

– Он сказал, что вам неинтересно меня мучить.

Калларино фыркнул:

– Он солгал.

Я так и думал, но оставалась слабая надежда. Когда мы зависим от милости других людей, уподобляемся собакам, всегда надеясь, что при следующей встрече нас не ударят.

– Тогда почему вы меня не убьете?

– Мне приятно смотреть на Регулаи, живущего в грязи. Роющегося в отбросах, точно свинья.

– Значит, вы хорошо обращались со мной, лишь пока я был вам полезен.

– Ты удивлен?

– Мы никогда так с вами не обращались. Мой отец вас не унижал.

– Ты слепее, чем я думал, Давико.

Ступни калларино мягко шаркнули. Я следил за движениями, пытаясь определить, где его ноги. Мне не нравилось, что он умолк. Он расхаживал перед решеткой с мягким, бархатистым звуком. Туда-сюда. Туда-сюда. Волосы у меня на затылке встали дыбом.

– Мы никогда…

– Каждый день, пока он был жив, я жрал его дерьмо.